|
Автор: Виктор Байбара, СПб
О работе в международных альпинистских лагерях СССР
Директору международных альпинистских лагерей СССР М. В. Монастырскому посвящаю
Удивительно для самого себя – не хватает свободного времени для того, чтобы написать о международных альпинистских лагерях СССР, которые в течение многих лет были моим вторым домом. С возрастом и новыми жизненными обстоятельствами меняются приоритеты. Вот и мне, задумавшему написать о МАЛ еще в июне, пришлось принимать решение – помогать больному, у которого рак предстательной железы, или окунуться в свое прошлое, когда я работал тренером-спасателем. В сентябре летел домой из Израиля и дал себе слово – вернусь домой и напишу хотя бы немного о МАЛ, так как 50 лет назад в 1974 году заработал МАЛ «Памир».
Так озаглавил свою статью в ленинградской газете «Смена» в 1983 году журналист Феликс Свешников. Статья была опубликована в июне, так как приближался альпинистский сезон, и автор, много времени сам проведший в горах, решил рассказать о единственных в мире четырех международных лагерях СССР. Наступал 10-ый, юбилейный сезон работы лагерей МАЛ.
Инициаторами создания таких лагерей были альпинисты через Федерацию альпинизма СССР. Аргументировали такие пожелания возможностью САМИМ зарабатывать деньги на экспедиции в другие страны. Сначала организовали лагерь на Кавказе, затем три лагеря на Памире: в Ачик-Таше, на поляне Сулоева – Фортамбек, и на поляне Москвина. Впоследствии открыли лагерь на Алтае, а в 1989 году Борис Студенин организовал МАЛ «Хан-Тенгри» на Тянь-Шане. Лагеря сразу стали приносить доход в валюте, и тогда Госкомспорт учредил отдел, который занимался только международными альпинистскими лагерями. В 1974 году, когда открыли лагеря на Памире, уже заговорили о том, что надо зарабатывать валюту на советскую гималайскую экспедицию.
Попадали на работу тренерами-спасателями разными способами. Хорошо, если у альпинистов был «доступ к телам» руководителей МАЛ в Москве. Конечно, москвичи в этом случае были в приоритете. Это было заметно по работе замдиректора по спортивной части, которым стал Н. Черный. Утвердившие себя своей работой в должности начальников филиалов, используя свой авторитет, и именитые альпинисты, поработавшие уже в лагерях на Кавказе или Памире, могли рекомендовать на работу на следующий сезон. Все, как в обычных сферах деятельности вне гор. Попадали и «блатные», неспособные выполнять эту специфическую работу, когда нужно было «пахать» не на себя, а на клиентов. Бытовые и социальные условия МАЛ были лучше, чем в профсоюзных лагерях и на альпинистских сборах.
Директором всей системы МАЛ был Михаил Владимирович Монастырский.
М. В. Монастырский очень хорошо разбирался в человеческих слабостях и сильных сторонах – умело использовал их в работе со своими помощниками Н. Черным и В. Эповым. Я ни разу не слышал, чтобы он говорил Н. Черному, который отвечал за набор тренеров в МАЛ, кого брать, а кого нет. Это не касалось альпинистов, которые работали на режимных предприятиях. Что касается В. Эпова – хозяйственника МАЛ – то здесь были проблемы, так как у Валерия были несколько завышенные слабости, которые не могли не проявляться в его специфической работе. М. В. Монастырский все это понимал и на первое место ставил такое качество В. Эпова, как умение договариваться с работниками разных профессий. Советую найти в интернете книгу В. Эпова «От Ачик-Таша до Эвереста» 2008 года.
Моя судьба в горах в течение многих лет была связана с работой в МАЛ и оказала большое влияние на мои семейные отношения (никогда не проводил отпуска с женой и дочкой – в интернете «Mt. Victoria для Виктории»), на мою работу в медицинском институте и на мое понимание ценности человеческих жизней людей, отправляющихся в горы. А началась она тогда, когда Дайнюс Макаускас познакомил меня с Николаем Черным, представив меня моей шуткой: «У Виктора Савельевича очень тренированное тело».
Международные альпинистские лагеря с самого начала своей работы были под контролем КГБ. В этом не было никакого секрета, так как работали с иностранцами. Прежде чем отправиться в лагерь, я должен был представить характеристику с места работы, которая проходила путь от кафедры, где я работал, через партком, местком и ректорат. Таким образом я попадал в зависимость от системы, требующей от меня выполнения общественной работы помимо моих обязанностей преподавателя. На заседании кафедры после рекомендации партгруппы проводилось голосование коллектива. (Ох уж этот коллектив…)
Получив характеристику, я должен был получить рекомендацию Федерации альпинизма Ленинграда. Был такой случай, когда при обсуждении этого вопроса уважаемый альпинист выступил с заявлением: «Виктор – хороший альпинист, но у него плохие отношения с женой государственного тренера по альпинизму» …
В 1988 году, после поездки в Армению (землетрясение) был представлен к правительственной награде. Для ее получения опять нужно было начинать с характеристики с места работы. Член партгруппы (алкоголик) выступил с заявлением, что «ее не должны давать В. С. Байбаре, так как мы не видели, как он работал в Ленинакане».
Система, при которой коллектив рабски выполняет указания руководителя и партии, отражалась и на судьбах альпинистов. Работая в МАЛ, сталкивался с тем, что тренеры, имевшие мнение, отличное от руководства, становились изгоями. Сказав однажды руководителю филиала, что его тренеры воруют снаряжение иностранцев, лишая их возможности совершить восхождение, я подвергся обструкции, и коллектив даже предлагал убрать меня из МАЛ.
М. В. Монастырский с тренерами, врачами и переводчиками на Кавказе
В руководстве МАЛ «Кавказ» были А. Поляков, К. Клецко, Л. Добровольский, Э. Мысловский, Ю. Райский. Переводчики высокого класса помогали тренерам. Не могу не назвать интеллигентнейшего Хргиана Александра Христофоровича, профессора МГУ. Его краткий альпинистский словарь на 4 языках – это шедевр. До сих пор вспоминаю случай, который произошел с ним. Тренер Борис Ермаков должен был уходить на восхождение и, не дождавшись своего напарника, пошел за ним в номер. Войдя в комнату, он увидел, что человек спит, укрывшись с головой одеялом. Засунув свою ручищу под одеяло и обхватив голову спящего со словами «Вставай, жопа!», он вдруг услышал: «Боря, что вы себе позволяете!». Это был Александр Христофорович, а не тренер. Боря перепутал комнату, где проживал тренер.
Очень часто работал врачом Борис Элконин – талантливейший врач и эрудит. Юрий Визбор был очень дружен с Борей, и их уважение друг к другу было взаимным. Дома у Бориса я видел изумительно красивую фотографию, сделанную на Кавказе, где Боря и Юра вместе. Б. Элконин был организатором медицинской службы МАЛ. О МАЛовских врачах Алексее Шиндяйкине, Свете Орловской, Анатолии Лобусеве, Владимире Леменеве и других можно написать отдельную книгу. Много лет работал в Ачик-Таше Владимир Шафранов, профессор-хирург, у которого, как и у врача Любы Шведовой, помимо профессионализма, было понимание психологии альпинистов, что очень важно при работе в горах. В МАЛ «Хан-Тенгри» работал прекрасный врач и замечательный человек Даниил Шинкаренко из Алматы.
На Кавказе иностранцы-клиенты и тренеры жили в трех гостиницах: «Азау», «Иткол» и «Чегет». Комфортные условия проживания, отличное питание – дефицитные продукты завозились по квоте. Это привлекало альпинистов на работу тренерами. Руководство МАЛ «Кавказ» очень ценило тренеров Василия Елагина и Дайнюса Макаускаса, которые могли работать в любое время года. Василий Елагин после экспедиции в Гималаи (Канченджанга) и зимнего пика Коммунизма тогда отказался идти на вершину уже в финальной стадии. Он был в группе Балыбердина, Шопина и Разумова. Мало кто знает, что в те далекие годы, возвращаясь с Кавказа в Москву, Василий шел на Ленинградский вокзал, где работал в камере хранения багажа. Лично мне это очень помогало – курсируя постоянно с рюкзаком, я имел возможность сдать его в камеру хранения в любое время суток, даже когда там не было свободных мест. А В. Елагин после занятий альпинизмом избороздил весь земной шар благодаря своим конструкторским навыкам и тяге к путешествиям.
Д. Макаускас, хотя и был сотрудником лаборатории в Каунасе, но получал там копейки, и его легко отпускали в горы. Когда я спросил сына Дайнюса, знает ли он, где работает его отец, он ответил: «Где-то около мясокомбината». Оказывается, лаборатория, где работал Дайнюс и где был спирт, отделялась от мясокомбината одним забором. Бартер – спирт на мясные продукты – был устойчивым в условиях дефицита. Друзьям-альпинистам Дайнюс привозил эти литовские вкусности, которые невозможно было купить ни в Ленинграде, ни в Москве.
На Кавказе иностранцы после восхождений нередко отправлялись в Сванетию. Однажды пошел и я с американцами. Этот треккинг запомнился мне тем, что в Местии в это время работал по организации мемориального музея М. Хергиани Ю. Бурлаков, автор книги о нем. Он достал амбарную книгу и попросил написать отзыв о музее, сказав при этом, что моя группа из МАЛ «Кавказ» – это первые иностранцы, посетившие музей.
Выступление М. В. Монастырского перед началом работы МАЛ «Памир»
Открытие сезона МАЛ «Памир» сопровождалось поднятием флагов стран иностранных альпинистов
Интересно было наблюдать за восторженной реакцией иностранных альпинистов за красочной церемонией открытия лагеря «Памир». О. Галкин, В. Галкина, В. Байбара, Д. Макаускас и В. Пастернак
Gary Bocarde (USA), горный гид на открытии сезона МАЛ «Памир»
10-летний юбилей МАЛ «Памир». С гостями-киргизами А. Г. Овчинников, Г. Корепанов, В. Байбара, В. Эпов, Д. Макаускас, А. Недоспасов
МАЛ «Памир» имел три филиала, работой которых руководили опытнейшие альпинисты-высотники в Ачик-Таше. Руководители этого филиала все время менялись, и их самостоятельной работе мешало присутствие находившихся рядом спортивного руководителя А. Г. Овчинникова и директора В. Боброва. Поэтому оценивать их работу трудно, так как она размывалась присутствием рядом руководства. Я это испытал на себе. Я высказываю свое мнение, так как мне пришлось работать на всех филиалах в течение многих лет.
Самым популярным был лагерь на Л. Москвина, который давал возможность подняться на пик Корженевской и пик Коммунизма. Здесь много лет руководил лагерем опытнейший и авторитетнейший высотник Борис Ефимов. Лично я его называл «гуру Москвина» – он заслуженно был авторитетным руководителем лагеря. У него была группа альпинистов-москвичей, которая работала там постоянно и была ему опорой. Назову некоторых: Ю. Бородкин, В. Петифоров, В. Глухов, Е. Устюжанин, Р. Смирнов. Там же был ленинградец Г. Корепанов, непререкаемый авторитет-высотник. Позднее там же стал работать В. Маркелов (оставил для истории свой новый маршрут на пик Корженевской) и П. Чочиа. В последние годы популярно слово «скрепы». Вот такими скрепами команды Б. Ефимова были сотрудники лагеря: врачи С. Орловский, Л. Шведова и работница кухни эстонка Криста.
Мне так и осталось непонятным, почему Б. Ефимова отстранили от руководства филиалом. Были какие-то разборки в верхах руководства МАЛ. Когда меня назначили на его место, ничего не нужно было исправлять, так как там организационно все было отлажено.
В. Карпенко, В. Байбара, Г. Чуб, Г. Корепанов, С. Богомолов
Мне, как начальнику, повезло, что на филиале работал Валера Карпенко – хороший тренер, имевший большой опыт работы врачом на Камчатке. Когда такой тренер находился где-то на высоте рядом с клиентами, то я чувствовал себя спокойнее. Когда Женя Устюжанин сообщил мне, что Валера попал в беду, став зампредом правительства Камчатки, то я был в шоке. Лично я дал бы ему прекрасную характеристику как тренеру-врачу и человеку. Надеюсь, что трудный период жизни у Валеры будет недолгим.
Очень хорошо была налажена работа МАЛ на Фортамбеке. Наш ленинградский спартаковец, ученик П. Буданова Олег Борисенок организовал работу этого филиала блестяще. Я ни разу не слышал претензий руководства к Олегу. О. Борисенок – прекрасный высотник, очень хорошо неформально общался с иностранными альпинистами. И те, вернувшись домой, восторженно писали об этом лагере и персонально об Олеге. С Борисом Гавриловым, тоже работавшим на этом филиале, мы сошлись во мнении, что Олег даже мелкие хозяйственные вопросы брал на себя и практически не отдыхал. Если что-то случалось с клиентами, то он выкладывался по полной и был лидером. Эта его особенность – брать все на себя – была характерна для Олега и при руководстве ленинградским «Спартаком».
Бывая в Швейцарии и Германии, до сих пор слышу восторженные отзывы постаревших альпинистов об этом филиале МАЛ.
Большинство тренеров МАЛ были незаурядными личностями в своих профессиях вне гор. Директор МАЛ «Памир» В. Бобров говорил, что здесь собирается созвездие талантливых ученых, инженеров, врачей, переводчиков, с которыми интересно общаться. И мне лично очень повезло, что я попал в такую среду, где были люди, от которых я узнал много нового в различных областях и которые становились моими друзьями.
При работе в МАЛ «Памир» я познакомился с Володей Пастернаком и Васей Абросимовым. Володя – по профессии математик, кандидат наук – работал в Институте высоких температур РАН. Там же работал В. Иванов, капитан сборной команды СССР «Эверест-82». В Ачик-Таше он был завскладом – выдавал снаряжение. Василий – инженер – был в лагере радистом. Оба обладали удивительной доброжелательностью и порядочностью. Непонятно, как я со своей независимостью и мой друг Дайнюс Макаускас – жесткий в высказываниях – подружились. Это была настоящая дружба. К нам присоединились две очаровательные эстонки, работавшие на кухне: Эне Мяндло и Хилле Илумяэ. Нас называли мафией. Мы стали не только друзьями по МАЛ, но и по жизни. Когда А. Г. Овчинников отправил Дайнюса и меня руководителями группой юных альпинистов из клуба «Абалаковец», то Володя и Вася придумали позывной по радио – «Пионер Байбара». Впоследствии этим позывным меня приглашали для выступления на встрече в клубе «Абалаковец», посвященной юбилею восхождения на пик Ленина. На этой встрече был и В. М. Абалаков. И он потом меня спросил: «За что это они тебя так обозвали?».
С завскладом Владимиром Пастернаком
С радистом Василием Абросимовым
Володя Пастернак жил в Ачик-Таше в маленькой комнате рядом со складом снаряжения, и поэтому дверь туда не всегда закрывал. В Советском Союзе из-за дефицита многих вещей было выражение «если ты сегодня не принес ничего с работы, значит, день прожил зря». Замдиректора МАЛ по хозяйственным делам Валерий Эпов, зайдя к Володе и поговорив немного, уходил. Вскоре после этого возвращался и говорил мне: «Савельич! Что-то сердце прихватило, надо бы валерьяночки…». После его ухода Володя говорил: «Надо пойти на склад – проверить, опять, наверно очки спер». Валера «переживал» после таких своих поступков.
Я пишу об этом, чтобы рассказать, что организация жизни в МАЛ ничем не отличалась от жизни вне гор. В 1986 году, когда тренеры МАЛ поехали в США для восхождения на Мак-Кинли, то первую ночь провели в Нью-Йорке, в гостинице «Summit». Я жил в номере с Леней Трощененко. Утром к нам прибежал встревоженный Коля Черный и сказал, что Эпов заявил, что у него украли доллары, которые ему дал Монастырский на личные нужды участников экспедиции. Что это было, нужно спросить у Черного. Я не слышал об этом больше ничего. Знаю только, что наш визит был под контролем госорганов США, и ситуацию с Эповым не могу комментировать.
Я рассказываю о своем восприятии работы в МАЛ. Тренеров предупреждали, что контакты с иностранцами заканчиваются, как только уезжаешь из лагеря. Закончив работу на Кавказе с группой американцев, еду домой через Минводы. Билета на самолет в Ленинград у меня нет. В автобусе мои американцы, у них культурная программа в Ленинграде. В аэропорту Минвод билет купить не получается. Американцы, узнав об этом, всей группой идут к начальнику аэропорта и просят, чтобы меня посадили в их самолет. И начальник принимает решение отправить меня без места. Захожу в самолет. Американцы подняли подлокотники, и я втискиваюсь на сиденье четвертым, где должны быть только 3 человека… Прилетев в Ленинград, американцы просят меня, чтобы я поехал с ними в Петергоф. Еду… не могу же я им сказать о запрете контактов. Дома жена говорит, что много раз звонил Монастырский: «Звони ему». В 1976 году была экспедиция СССР-США, участником которой я был. Американцы привезли словарь матерных выражений русского языка. Когда я позвонил Монастырскому в Москву, то услышал такой мат-перемат, в таких выражениях, которых не было в словаре американцев и которые я не слышал в лагере ГУЛАГА и в Норильске, где общался с уголовниками. Запрет на общение с иностранцами был частью системы СССР.
Мне нравилось, как руководили и работали в МАЛ «Памир» А. Г. Овчинников и В. Бобров. Анатолий Георгиевич – непререкаемый авторитет – нередко своими решениями удивлял и по сути игнорировал мнение коллектива. Здесь уместно напомнить о его позиции в отношении В. Балыбердина в экспедиции «Эверест-82». Коснулось это и меня, за что я ему очень благодарен. Он предоставил мне возможность подняться на пики Ленина, Корженевской и Коммунизма, по маршрутам, по которым не ходили иностранцы. Владимир Бобров был очень организованным человеком, искренне пытавшимся сделать работу лагеря лучше. Его втягивали в ненужные разборки и В. Эпов, и О. Галкин. Олег Галкин, которого тренеры называли «мальчиком на побегушках» у Овчинникова, ни за что не отвечал, но в интригах был дока.
При работе в МАЛ я много общался с Николаем Черным, а вот с Михаилом Владимировичем Монастырским встречался, только когда он наезжал на Кавказ и Памир. При этом его контакты с тренерами были минимальными. Он решал организационные вопросы с руководителями МАЛ «Кавказ» и МАЛ «Памир». Однажды, прилетев в Москву из Памира, я должен был что-то передать ему. Приехал к нему домой и был поражен, как он меня встретил – усадил за стол, стал разогревать какую-то еду… Суетился вокруг меня. Так нас с Дайнюсом Макаускасом встречала дома Люда, жена Коли Черного. Разговаривая с М. В., я с удивлением для себя узнал, что он много знает о работе конкретных тренеров и гибель альпинистов переносит тяжело. При прощании он отдал мне книгу Robert W. Craig «Storm in the high Pamirs», подаренную ему автором.
Встречаясь в последующие годы в разных странах с альпинистами, которые побывали у нас, я нередко слышал вопрос: «Как там Монастырский? Передайте ему привет». Когда мой друг Дайнюс Макаускас исчез на Дхаулагири, Михаил Владимирович оборвал телефоны ленинградских альпинистов, разыскивая меня. И, когда мы созвонились, он стал умолять меня: «Бросай этот чертов альпинизм!». Я искренне не знаю, почему он так ко мне относился. А его слова помню и вспоминаю, когда случаются трагедии в горах.
Групповое фото у Печального камня – М. В. Монастырский с отцом Гарри Уллина, США
В 1986 году родители американца Гарри Уллина в Сиэтле дали мне эту фотографию.
Родители Гарри Уллина с барельефом сына
Мои рабочие моменты в МАЛ на Кавказе и Памире:
Спуск с Эльбруса с альпинисткой из ФРГ Ангеликой
На вершине пика Ленина с немцем Экке Радехозе
МАЛ «ПАМИР». Увы… уже нет с нами японки Дзюнко Табэй, первой из женщин поднявшейся на Эверест. Она приезжала с подругами к нам на Памир
Великий Р. Месснер тоже побывал у нас. Я ему и его подруге помогал обустраиваться в Ачик-Таше. Глядя на его фото, вспоминаю песню, которую можно перефразировать: «И Месснер такой молодой, и старость еще впереди»
МАЛ «Хан-Тенгри»-90. В. Байбара, Г. Богомолов, K. Nakagava, В. Середа, N. Akaiama, Е. Бакалейников. Фото K. Kazuyoshi
P.S.
Иногда прошлое возвращается, и ты лучше оцениваешь и понимаешь, какое значение в твоей жизни сыграли горы. Как они повлияли на твое отношение к семье, работе и на твои поступки в обыденной жизни.
Июнь, 1988 год. На последнем занятии со студентами получаю от них прощальную открытку.
Уже когда писал этот пост, отвлекаясь на сообщения от дочери из Израиля, что она успела забежать в безопасное место, услышав звук сирены, и что с внуками (военнослужащими ЦАХАЛ) все в порядке, получаю письмо.
И через пару часов:
Песню я получил. Вот часть этой песни, которая была написана 32 года назад.
Привес – это автор учебника «Анатомия человека». Синельников – один из авторов «Атласа анатомии человека».
Казалось бы, при чем здесь альпинизм и работа в МАЛ? А при том, что альпинизм – это не только снега, лед, зацепки, высота, «кошки». Это философия жизни в экстремальных условиях, которую ты невольно переносишь в городскую жизнь. Работа в МАЛ дала мне возможность не только сравнивать мою техническую и физическую подготовку, но и убедиться в том, что моя позиция сохранять внутреннюю свободу и не зависеть от мнения коллектива в своей работе верна. Мне много писали иностранные альпинисты. Я читал их письма по диагонали – не хватало свободного времени. И только недавно, вчитавшись в них, понял, что я – счастливый человек: там много не только хороших слов о МАЛ и восхождениях в других горах, но и рассказов о своих личных судьбах, проблемах. Значит, они доверяли мне, и спасибо им за это.
Фото A. REMS
Фото A. REMS
Читайте на Mountain.RU:
|
При вводе Логина и Пароля,
