Участники экспедиции, чьими свидетельскими показаниями мы располагаем, – это ученые Купфер и Ленц, путешественник Беш и автор тифлисской заметки А.Щ-в. Исторически известны также изложения Голицына и Потто, но это уже не прямые свидетельства, а пересказы.

Часть 2 была посвящена материалам Беша и Потто. Теперь слово Н.Б. Голицыну.

Князь Николай Борисович Голицын (1794-1866) родился в Петербурге в семье, овеянной воинской доблестью, но сам он, хоть и получил образование в Пажеском корпусе, стремления к военной карьере не имел. Тем не менее, по долгу и положению он участвовал в Отечественной войне 1812 года, был поначалу ординарцем Багратиона. В бою при Шевардино 24 августа князя контузило. Багратион (смертельно раненный двумя днями позже в Бородинской битве) произвел его в чин поручика и дал предписание служить по выздоровлении в Киевском драгунском полку Емануеля, но когда в начале сентября Голицын покинул Москву со свитой Кутузова, его определили адъютантом к другим военачальникам. Он участвовал в боях у Красной Пахры, Чирикова, Тарусино, а в октябрьские холода (по-летнему одетая армия при морозах до минус 25, «при сильном ветре, без соломы, без дров и без пищи») тяжело заболел и пробыл около 4 месяцев на лечении. Нагнал свой полк Голицын уже за Дрезденом, с апреля 1813 г. он в разведывательном отряде Емануеля (см. ниже).

Оставаясь по окончании войны в Европе, Голицын свободное от службы время уделял занятиям литературой и музыкой и продолжал их, выйдя в отставку – по возвращении в канун 1820 года в Петербург. Князь был в переписке с Бетховеном (тот посвятил ему несколько своих поздних произведений), переводил на французский Пушкина и Козлова, писал и публиковался сам. Но в личной жизни Голицына середина 1820-х гг. – период потрясений: умирают отец, мать и сын-первенец, приходит разорение. Князь покинул Петербург – в 1826 г . он отправился на Кавказ служить у генерала Ермолова. Там он узнал о смерти Бетховена и в конце 1827 года вернулся в столицу. Князь много концертировал, пропагандируя наследие своего кумира, был активистом создания общества любителей музыки. Он также пытался устроиться на гражданскую службу, в министерство финансов, но получил отказ (опалу вызвала его работа «О возможном соединении Российской церкви с Западною»). В 1835 году Голицын уехал на юг России.

Проза Голицына прочно связана с событиями Отечественной войны. Ей посвящены очерки и книги «Бородинское сражение», «Перенесение тела князя Багратиона на Бородинское поле», «О московском пожаре 1812 года», «Офицерские записки или воспоминания о походах 1812, 1813 и 1814 годов», она же лейтмотив «Жизнеописания генерала от кавалерии Емануеля» – книги, интересующей нас в связи с Эльбрусской экспедицией 1829 года.

А вот заметка «Переезд через Кавказские Горы» – о другом переезде, из Владикавказа в Тифлис. Князь написал ее для досужего журнала «Библиотека для чтения», желая «услужить любителям горной природы», и он как начал ее словами «В 1827 году я отправлялся в Тифлис и 4 февраля прибыл во Владикавказ», так и завершил: «Не успев слезть с коня, я уже приглашен на бал к князю Мадатову, но после такого перехода, и проскакав сто верст верхом во весь опор, надобно было прежде подумать об отдыхе. Я заснул под вечер, и, когда я проснулся, бал князя Мадатова был уже кончен: я спал мертвым сном тридцать два часа сряду».

Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля

В этой третьей уже части публикации мы, наконец, воздаем должное генералу Емануелю, прославленному воину и вдохновителю Эльбрусского похода.

Биография славных мужей, посвятивших всю жизнь свою на пользу отечества и обязанных своим возвышением собственному достоинству, есть должная дань их памяти. В числе таковых мужей одно из почетнейших мест занимает воин, которого военная жизнь и подвиги описаны мною. Молодой венгерский дворянин, без всякого покровительства кроме мужества своего, твердой воли, прямодушия и непоколебимой привязанности ко всему тому, чего требуют долг чести и долг службы, приезжает в Россию и по истечении лет тридцати является генералом от кавалерии и начальником Кавказской области. Российскому благородному юношеству, готовящемуся к ратному делу, из среды которого со временем возникнут новые герои, несомненно будет любопытно узнать, какими путями человек может сам собою достигнуть высших ступеней военного служения, а ветерану, отдыхающему от военных трудов, может быть, приятно будет освежить и оживить свои впечатления воспоминаниями от тех баснословных событиях, которыми до позднейшего потомства будет годиться имя русское.

Март, 1844

Таково вводное слово Голицына (датированное, как видим, 1844 годом). Его патриотический настрой подхватывает журнал «Отечественные записки» (в обозрении книжных новинок начала 1851 года):

Имя генерала Эмануэля принадлежит к именам, сделавшимся известными каждому русскому во время наших войн с Наполеоном. Он был одним их счастливейших участников в этих войнах, потому что имя его всегда сопровождалось блестящими успехами, а в нескольких случаях он сам, лично, показал такое мужество и присутствие духа, которые делают имя его навсегда памятным в нашей военной истории. Счастье соединялось с богатырством в этом замечательном человеке, и он имел не только славу состязаться с воинами Наполеона и часто побеждать их, но не раз спасал своим мужеством и ратных собратий своих, не раз способствовал блистательным победам и совершил беспримерный подвиг во время беспримерной Лейпцигской битвы… Кто не уверен, что многие из участников в исполинских войнах с Наполеоном были способны и готовы на подобные подвиги но всем ли выпала такая счастливая доля? Потому-то биография генерала Эмануэля особенно любопытна, представляя не только мужественного, распорядительного, но и счастливого воина, со славою и достоинством совершившего свое воинское поприще.

С искреннею признательностью к труду князя Н.Б. Голицына прочитали мы напечатанное им ныне «Жизнеописание генерала Эмануэля» и почитаем обязанностью познакомить читателей с этим любопытным трудом. Надобно заметить, что князь Н.Б. Голицын находился при генерале Эмануэле в звании адъютанта во время войны 1813 и 1814 годов и потом всегда оставался в дружеских с ним отношениях. Указывая на это обстоятельство, о котором упоминает сам автор, мы с тем вместе показываем степень доверенности, на какой являются после этого сообщаемые автором сведения. И чем больше надобно благодарить автора за труд, в котором он передает соотечественникам известные ему подробности великих событий, тем больше можно жалеть, что не все следуют такому прекрасному примеру. Сколько было у нас великих полководцев, сколько участников в великих войнах – а много ли подробностей знаем мы о них? Кто поверит, что для биографий Румянцева-Задунайского, гомерического героя Багратиона, благородного Барклая-де-Толли нет почти никаких материалов, кроме реляций и самых поверхностных сведений? А между тем, это, к несчастью, правда. Великие люди преходят – и равнодушные современники не заботятся сохранить славную память их в полном свете и блеске. Это предмет неисчерпаемой грусти… Обратимся с новой благодарностью к труду князя Н.Б. Голицына и по его указаниям представим немногие, главные черты из жизни генерала Эмануэля.

Вот краткое изложение экспресс-обзоров в «Отечественных записках» и «Военном журнале» (полные ссылки в конце статьи).

Георгий Арсеньевич Емануель родился городке Вершице в апреле 1775 г. Его дед имел достоинство обер-князя, а отец в 1792 г . получил от императора Леопольда II диплом на венгерское дворянство. Уже в 13 лет Георгий отличился воинским духом.

Военный журнал: «При вторжении в 1788 году турок в Банат, когда устрашенные обыватели Вершица покинули большей частью свои жилища, тринадцатилетний Георгий Емануель составил, вместе с братом своим Симеоном, дружину из своих сверстников, и молодые воины решились встретить турецкое войско. Собрав в городе все оружие, какое только могли найти, они расставили караулы и посты, ударили по приближении турок в набат и открыли с городских стен стрельбу. Неприятель, полагая, что Вершиц занят гарнизоном, прошел мимо».

Одержав эту победу, Емануель самовольно отправился на войну – сначала против турок, а по заключении мира с ними против французов. В сражениях 1793 г. он получил три раны, штыком в живот, осколком гранаты в руку и картечью в ногу. За храбрость был награжден медалью и принят подпоручиком в венгерскую дворянскую гвардию. Два года он пребывал в Вене, где выучился итальянскому и французскому языкам (сербским и немецким он овладел еще в училище в Вершице) и занимался военными науками. Решив вступить в русскую службу, Емануель приехал в Москву – за несколько дней до коронования императора Павла, был замечен императором и принят поручиком в лейб-гусарский полк.

Военный журнал: «27 марта 1797 года происходил в Москве, на Кремлевской площади, вахтпарад. Между любопытными, теснившимися около войск, был красивый молодой человек в венгерском мундире, обративший на себя внимание Императора Павла Петровича. На вопрос посланного государем генерал адъютанта графа Шувалова, кто он и зачем приехал в Москву, молодой человек отвечал, что служил в венгерской гвардии австрийского императора, но испросил увольнение, желая случить Русскому Царю».

В 1801 году Емануель, уже в чине полковника, командовал одним из двух эскадронов полка, бывших при коронации императора Александра. В 1802 г. был по собственному прошению переведен в Киевский драгунский полк и с ним выступал против французов в походах 1806-1807 годов, получив еще два ранения. В 1808 г. «блестящий, прекрасный собою молодой полковник вступил в брак с дочерью генерала Кнобеля, столько же прекрасной по наружности, сколько и по душе. Но в наполеоновы времена военные люди не наслаждались долго покоем. В 1809 году запылала война с Австрией» ( Отечеств. Записки ). Емануель отбыл на фронт, но вскоре с Австрией был заключен мир, так что против своих единоземцев ему воевать не пришлось (он испрашивал дозволения быть переведенным в какое-либо другое расположение).

«Настал вечнопамятный 1812 год» ( Отечеств. записки ). Емануель с полком – в составе 2-й западной армии под началом Багратиона – прикрывает отступление армии, сражаясь в арьергарде до самой бородинской позиции. 24 августа в сражении у шевардинского редута был ранен в грудь (генерал Кнобель, его шурин, убит подле него), но уже в сентябре вернулся в лагерь. «Во время несчастного для французов отступления от Тарутина до границы Емануель особенно отличился под Вязьмой, где его полк вскакал на дорогу между корпусами Даву и вице-короля, отрезал бригаду генерала Нагеля, частью рассеял, частью полонил ее и стал наперерез неприятелю» ( Отечеств. записки ). Государь пожаловал ему чин генерал-майора.

В 1813 г. Емануель участвовал в военных действиях за границей. Казаки его летучего отряда заставили Наполеона отрядить против него целую дивизию. 9 мая, в сражении под Бауценом Емануель «совершенно разбил наполеонов драгунский полк и взял многих в плен». За эти отличия государь пожаловал ему орден св. Анны 1-й степени (ордена низших степеней были жалованы ранее).

Отечеств. записки: «С возобновлением неприятельских действий началась самая блистательная эпоха воинского поприща Эмануэля, так что о ней нельзя дать полного понятия в немногих строках: любопытствующие могут видеть подробности в книге князя Н.Б. Голицына, а мы ограничимся здесь главными чертами».

Вот только одна, финишная «черта»:

Отечеств. записки: [Когда Наполеон капитулировал], «неутомимому Эмануэлю поручено было преследовать французские войска, выступившие из Парижа, и он до 24-го числа продолжал военные действия, продвинувшись почти до самого Фонтебло. Последний выстрел, заключивший этот достопамятный поход, был произведен Эмануэлем 25 марта 1814 года. За отличие под Парижем он был произведен в генерал-лейтенанты и получил от прусского короля орден Красного Орла 1-й степени, а от наследного принца шведского орден Меча 2-го класса».

По возвращении в Россию Емануель был назначен командиром 4-й драгунской дивизии.

Отечеств. записки: «Император Николай Павлович вскоре по восшествии своем на престол изъявил заслуженному генералу в разных случаях свою милость и доверенность, и в 25-й день июня 1826 года назначил его областным начальником Кавказского Края и командующим всеми войсками на линии в Черномории и Астрахани. Кавказская область находилась тогда в затруднительном положении, ибо горцы, особенно хан аварский, были побуждаемы к войне наследником персидского шаха Аббас-мирзой и недоброжелательным к нам тогда турецким правительством. Война с Персией и Турцией в 1826, 1828 и 1829 годах еще более воспламенила умы храбрых и буйных дикарей. Сообразив все это, можно представить себе, какие трудности предстояли начальнику Кавказской линии в удержании и усмирении горцев, еще не видавших кровавых уроков, данных им потом в Хунзах, Гимрах, Ахульго и многих ныне исторических местах».

Тут, однако, самое время переходить непосредственно теме эльбрусского предприятия Емануеля. Посему за дальнейшими страницами его славной жизни я отошлю читателя к сочинению князя Голицына, а здесь ограничусь заключительными высказываними.

Голицын : «Емануель всегда жил скромно, был хороший хозяин, и во все время беспрестанных отвлечений от домашних забот никогда не переставал пещись о будущем благосостоянии своего многочисленного семейства. […] Этот воин, столь грозный для врагов, был с тем вместе самый нежный и заботливый отец и супруг, все, что окружало его, было довольно и счастливо. В обращении своем он был всегда кроток, приветлив, учтив. Я находился при нем три года безотлучно и могу сказать, что никогда не видал его или несправедливым, или враждебным, или даже нетерпеливым. Праведное негодование свое он изъявлял всегда в пристойных выражениях и без всякой запальчивости. […] Емануель был красавец и крепкого сложения, это доказывается семью ранами, из которых три едва не стоили ему жизни. Но еще в 1830 году ни одна седина не проглядывала в его черных волосах, и лицом он нимало не изменился против того. Каким был в походах 1813 и 1814 годов. Но после ужасной раны, полученной им в 1831 году [на Кавказе], он стал постепенно ослабевать и волоса его поседели».

Военный журнал : «Глубоко огорченный кончиной своей супруги, последовавшей в 1835 году, благородный муж сам переселился в вечность 14 января 1837 года, покинув жизнь с чувствами истинного христианина, которыми всегда отличался. […] Прах генерала покоится неподалеку от Елисаветграда в саду, в небольшой часовне, которую покойный построил для гробницы своей супруги.
Князь Н.Б. Голицын, описав жизнь и дела своего начальника (он был при генерале Емануеле адъютантом), не только исполнил тем долг признательного подчиненного, но и оказал услугу отечественной военной литературе».

Емануель и Эльбрусское предприятие .

Эльбрусский поход Емануеля Голицын описывает в Главе IV «Жизнеописания». Воспроизвожу здесь (с отмеченными сокращениями) часть, касающуюся предпосылок и замысла экспедиции .

Действиями своими в 1828 году, которых следствием было покорение некоторых племен и поражение Абазехов, Емануель уничтожил покушения соседственных горских народов, и многие из закубанских нагайских племен явились в начале 1829 года, с покорностью, и приняли присягу на верноподданство Государю Императору. Этому примеру последовала и часть абазинцев. Сближение азиатских народов с Россиею было всегдашнею заботою и попечением Емануеля. […]

Когда Емануель ходил против карачаевцев, он имел случай быть у самой подошвы Эльборуса и приблизиться к центральной цепи Кавказских гор. Он удостоверился, что эта исполин-гора, почитающаяся издревле неприступною, вовсе не окружена болотами, как утверждают горцы, и что все ужасы, которыми воображение этих народов окружало ее, были не что иное как действие их суеверия.

Желая собрать точные сведения об этой стране, о высоте гор, ее пересекающих, о направлении и глубине долин, о ее богатстве в лесе, пастбищах, минералах и других произведениях природы, и в особенности найти места способные для военной линии, которая защитила бы навсегда расположенные в равнинах жилища от вторжения горцев, Емануель решился предпринять военную экспедицию к Эльборусу, которая показала бы горским народам, любящим лишь одну войну и уважающим только одно мужество, что их скалы, их узкие ущелья, их потоки и снега не суть непреодолимые препятствия для русских солдат, затвердевших, как и они, во всех трудах и усталостях. […] Прибавив к тому их отличное наездничество, вооружение, ловкость в употреблении всякого оружия от беспрерывных с соседними хищниками стычек, природную храбрость и презрение, с каким они смотрят на выгоды нашего просвещения, он полагал, что соединение их под одно начальство может представить большие выгоды для юга России, который огражден от их нашествий одною только военною линиею. Не могущею быть сильною преградою по чрезвычайному своему протяжению.

Емануель рассчитывал, что эта экспедиция, вынужденная предусмотрительностью, необходима и потому, что тайные агенты Порты Оттоманской, возбуждая всячески фанатизм неприятелей России, были уже близки к тому, чтобы увлечь в свою партию горцев, присягнувших на верноподданство. Видя, что буря готова разразиться, Емануель нашел наконец, что остается ему одно средство: с решительностью и доверием вступить в недра земель этих народов. Это действительно произвело желаемое действие и наложило молчание на крикунов и злоумышленников, рассеивавших в горах неприятные и ложные вести о судьбе российского оружия в Турции.

Уверенный, что предполагаемая им экспедиция, рассматриваемая с одной этой точки зрения, уже заслуживает внимания Правительства, Емануель хотел при этом же случае доставить ей пользу отечественному просвещению, для чего и обратился к Императорской академии Наук, приглашая ее воспользоваться, для обогащения науки, случаем, в первый раз представляющимся, и который, может быть, не скоро опять возобновится. Академия не замедлила отвечать на это предложение, что с Высочайшего утверждения, под начальством члена ее академика Купфера, назначены в эту экспедицию адъюнкт академии Ленц для физики, адъюнкт Дерптского университета Мейер для ботаники и г-н Менетрие, хранитель Зоологического кабинета академии. Сверх того, по части геологии по распоряжению Горного департамента командирован с этою же экспедициею чиновник 8-го класса Вансович.

Эльбрусский поход в изложении Голицына .

Оговорим еще раз и подчеркнем: князь Голицын в экспедиции Емануеля НЕ участвовал. Как и Потто в эльбрусской главке своего трактата «Кавказская война» (см. Часть 2 ), он опирался на первоисточники. Но если Потто, которого больше занимала бытовая компонента этого военизированного похода, находил полное удовлетворение в забавлявшей его беллетристике путешественника-очевидца Беша, то Голицын вооружился академическим отчетом «ученого секретаря» экспедиции Купфера, благодаря чему гораздо собраннее и аккуратнее представил ее научное содержание, показав себя разборчивым ценителем науки. Беша он при этом ни разу не упомянул.

Описание экспедиции Емануеля у Голицына компактнее, чем у Потто и Беша, поэтому я представлю его целиком в факсимильном варианте. Не забывайте о возможности кликать по этим страничкам для их увеличения.

9-го Июля собраны были казаки и Черкесы, и объявлено им, что тот, кто первый достигнет вершины Эльборуса, получит 400 рублей, второму, (если это невозможно), достигшему самой высокой степени, дано будет 200 рублей, а те, которые достигнут до половины конуса, покрытаго снегом, получат также награду. В десять часов утра началось шествие. Академики, перешедши Малку, уже должны были оставить лошадей и следовать пешком. После шести часов пути, т.е. в четыре часа пополудни, достигли они снегов, поднявшись от осьми до десяти тысяч футов. Высота конуса Эльборуса превышала все окрестные высоты тремя или четырьмя тысячами футов. У подошвы конуса академики должны были провести ночь.

На другой день, 10 Июля, в три часа утра они пустились опять в путь и чрез четверть часа были уже за пределами снегов, но оттепель и встречающиеся на каждом шагу скалы и пропасти, которые надобно было обходить, отблеск солнечных лучей, отражаемых снегом, всё это делало восхождение для академиков весьма затруднительным на возвышении 14,000 футов , и даже совершенно невозможным. Оставалось им еще, по их разсчету, 1,400 футов до самой вершины. Тут они принуждены были остановиться и думать о возвращении, которое было едва ли не труднее самаго восхождения. Однако Г. Ленц, в сопровождении двух Черкес и одного казака, домогался еще достичь до самаго верха и отправился было в путь, но пройдя довольное пространство и не доходя до последней вершины, как полагает, на 600 фут, он должен был также отказаться от дальнейшаго восхождения. Между тем как академики, пораженные такою неудачею, должны были возвращаться, один из Черкесов, Кабардинец по прозванию Киллар, отправясь отдельно от прочих, в одиннадцать часов утра очутился на самой вершине Эльборуса. Генерал Емануель, наблюдая из лагеря в зрительную трубу, первый усмотрел Киллара, стоявшего на верху Эльборуса, и все окружающие поспешили удостовериться в этом своими глазами. Пушечные выстрелы возвестили о том всему лагерю. В то время как Г. Ленц, не имея сил идти далее, отдыхал от усталости, Киллар уже успел возвратиться с верху горы и прибыл в лагерь целым часом прежде Гг. академиков. Генерал наградил его по назначению, дав еще сверх того тонкаго сукна на черкеску, и за обедом первый бокал шампанскаго был выпит за его здоровье.

[…]

Говорить здесь об ученых результатах этой экспедиции было бы излишним, любителям отечественнаго просвещения они уже известны. Достаточно будет сказать, что академики успели воспользоваться вполне каждым случаем и обстоятельством для обогащения науки. В геогностических своих наблюдениях они набрали всё, что Кавказ на равнинах своих от Новочеркаска до подошвы гор и в самых горах заключает замечательнаго и любопытнаго. Определив качество почвы Кавказа в различных его направлениях и высотах, они с надлежащею точностью разобрали состав и породы масс, составляющих горы Кавказския. Не исчисляя здесь найденных ими различных произведений царства ископаемых, упомянем только, что вблизи Эльборуса они нашли в большом количестве свинцовыя руды отличнаго качества и каменный уголь, лежащий пластами на значительном разстоянии. Богатство флоры Кавказа, по разнородности и положению почвы, разнообразное и во многих отношениях примечательное изобилие предметов царства растительнаго и животнаго, доставили Гг. Иейеру и Менетрие многие приобретения для ботаники и зоологии. Посредственность инструментов для произведения магнитных наблюдений заставила Гг. Купфера и Ленца оставить разыскания об определении наклонения и уклонения магнитной стрелки и ограничиться определением только сущности ( intensit é) магнитных сил земных. Труд их в этом отношении увенчан был таким успехом, что их изследованиями наука по этой части усовершенствовалась. В дополнение к сим разысканиям они собрали наблюдения о правильных и неправильных изменениях, испытываемых магнитною иглою в ся горизонтальном положении. Наконец, собрав наблюдения над температурою источников Кавказа, они так же измерили многия высоты этого края, и между прочим определили: 1) высоту восточной верхушки Эльборуса, 15,420 футов, 2) высоту стояния Ленца, 14,820, 3) высоту места, котораго достиг Купфер, 13,572 фута, 4) высоту пределов вечнаго снега, 10,362 фута, 5) возвышение Кисловодска, 2, 235 футов, 6) возвышение Горячих Вод, 1367, 7) возвышение Георгиевска, 1332 фута, 8) города Ставрополя, 1788 футов. […]

Императорская Академия наук в знак своего уважения и признательности избрала Генерала Емануеля в почетные свои члены. Диплом на это звание был к нему послан при следующем письме Г. Академика Купфера:

Милостивый государь Георгий Арсеньевич!

Императорская Академия Наук, желая ознаменовать совершенную признательность свою Вашему Высокопревосходительству за покровительство, коим вы удостоили членов ся, отряженных, по предложению вашему, в экспедицию к окрестностям и на вершину горы Эльборуса, избрала вас, милостивый государь, единогласно в число своих почетных членов.

Первое точное измерение исполина Кавказских Гор, исследование естественных произведений и вообще природы Кавказской Области, доселе неприступной для ученых, совершенное Российскими академиками, будет сохранено в истории наук, и имя вождя, умеющаго ценить науки и подавшаго повод и пособия к сей ученой экспедиции, сохранится в памяти всех любящих просвещение. Позвольте, милостивый государь, поручить и впредь благосклонному покровительству вашему двух естествоиспытателей, которые намерены и будущее лето еще провести в Кавказских Горах для продолжения своих исследований.

Препровождая у сего диплом на звание почетнаго члена, который вы не откажетесь принять в знак глубокаго к вам уважения отечественнаго ученаго сословия, честь имею и проч.

№ 804.

С. Петербург.

22-го Октября 1829 года.

___________

В дополнение к приведенному Голицыным письму академика Купфера об избрании генерала Емануеля почетным членом Академии – соответствующая выписка из «Заседания Императорской Академии Наук» (по газете «С. Петербургские ведомости» – см. список литературы):

Сентября 16-го . […] Г. Академик Триниус представил краткую инструкцию, сочиненную им для Г-на Д-ра Мейера, Ботаника Кавказской экспедиции. […]

Сентября 23-го. Академия единогласно избрала Г-на Генерала от Кавалерии Георгия Арсентьевича Эммануэля, Кавказскаго областнаго Начальника Почетным своим Членом, желая тем явить Его Высокопревосходительству знак своей признательности за благосклонность и покровительство, оказанное им Членам ея при восхождении на Эльборус. Г. Адъюнкт Остроградский сообщил найденное им дифференциальное уравнение для распространения теплоты в жидких телах.

_________

Примечания.

1. Поскольку Голицын лично не участвовал в походе Емануеля, разбирать данное им описание восхождения в отрыве от первоисточников не имеет смысла. Время придет. Пока один лишь пример неточности. По Голицыну, на банкете после восхождения первый бокал был выпит за Килара, но это немыслимо. По всем нормам и правилам первый тост всенепременно поднимался за здоровье императора, следующие – за больших и малых начальников. Вот и Беш в своем «расширенном» описании банкета отмечает ( Часть 2), что за Килара там вообще не пили (зато пили за Эльбрус) – его туда элементарно не пригласили, а тост за него вознесли на послеобеденном награждении в общем присутствии.

2. В 1829 году генералу Емануелю 54, тогда как академикам-адъюнктам кому 30 (Купферу), кому 25 (Ленцу). Как почитали и с каким интересом и благоговением они, должно быть, слушали военные рассказы гнавшего француза от Москвы до самого Парижа полководца! (Если, конечно, он с ними этим делился...) Но устраивать из беспримерного Эльбрусского восхождения призовой забег… Ах-ах, Георгий Арсеньевич! Не повредила ли Ваша публичная денежная стимуляция успеху замысла? Осчастливили ли Вы ей радевших о научных результатах ученых?

В связи с этим:

3. Академия благодарит Емануеля за «благосклонность и покровительство, оказанное при восхождении на Эльбрус» ее членам . Не за покорение вершины как таковое. О восходителе Киларе ни слова – ни в официальном извещении, ни в сопроводительном письме Купфера. Тот к случаю зато испрашивает Емануеля о «благосклонном покровительстве двум естествоиспытателям» в горах Кавказа в предстоящем сезоне.

4. В письме-поздравлении Емануелю слова Купфера о «первом точном измерении исполина Кавказских Гор», мягко выражаясь, не точны. Уж кому как не ему не знать об измерениях высоты Эльбруса, выполненных еще в 1813 году его старшим коллегой по академии Вишневским, благо труды оного опубликованы в родных академических анналах. Может, молодые академики-восходители находили свои замеры более точными. Но вот зарубежные ученые сразу же отдали предпочтение точности Вишневского, потому что по отчетам обеих сторон видели, что чего стоит (см. Часть 1 ).

Благодарности.

Первоначально биографическую справку о Голицыне я скомпилировал по сведениям из интернета и был крайне удивлен встретившемуся указанию на личное участие князя в походе Емануеля. Я связался с Литературно-музыкальным музеем в Мичуринске, известным своей голицынской экспозицией, и две содержательные получасовые телефонные беседы с его директором высветили сущий не-айс моей интернет-бормотухи. По полученным ссылкам я выверил в Ленинской библиотеке всю свою «фоновую» информацию и по ходу почерпнул некоторые новые любопытные сведения. Их я с выражением благодарности перешлю в Мичуринск Наталье Георгиевне Муляровой.

Благодарю также студента МГУП (печати) Павла Чепыжова (кстати, очень завидно играет в футбол и болеет за Ливерпуль, а не Челси) за обнаруженный им экземпляр «Жизнеописания» с портретом Емануеля. В «ленинском» экземпляре портретная страница отсутствует. Очевидно, по стечению обстоятельств.

Использованная литература

С.Петербургские ведомости. 1829, № 129, октября 28 дня, с.760.

Библиотека для чтения. 1837. Том XXIII, Часть 1. Раздел VII: Смесь, с.18-26: Переезд через Кавказские Горы, князя Н.Б. Голицына .

Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля. Сочиненное князем Н.Б. Голицыным. С. Петербург, в типографии Н. Греча. 1851 .

Отечественные записки. 1851, Том LXXV, №4. Раздел VI: Библиографическая хроника. Книги, вышедшие в феврале-марте 1851 г., с.55-66: Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля, сочиненное князем Н.Б. Голицыным. С портретом. Санкт-Петербург. В тип. Н. Греча. 1851. В 8-ю д.л. 195 стр.

Военный журнал , по высочайшему Его Императорского Величества соизволению издаваемый Военно-научным комитетом. 1852, №3. Санкт-Петербург, в типографии Э. Веймара. Раздел IV: Библиография, с.121-144: Жизнеописание генерала от кавалерии Емануеля, сочиненное князем Н.Б. Голицыным. (С портретом). С. П. бург, в типогр. Н. Греча. 1851. Стр. 195, в 8 д.л.

Горяйнов Ю.С. Князь Николай Борисович Голицын. Белгород, Упринформпечать, 1991.