Авторы: Николай Молтянский, Владимир Деньгин, Дмитрий Гудков, Френсис Грин, Красноярск
Фото из архивов: Н. Молтянской, Н. Филиппова
Грифы поднебесные
Больше 50-ти лет назад старейшая из современных столбовских компаний "Грифы" построила свою первую избу. Вот как об этом событии вспоминает один из основателей компании
Весной 1961 года трое отшельников: я, Малютка Джим и Деньгин отправились на Дикари. Мы не имели ни представлений об их местонахождении, ни карты. Мы просто шли по тропе. Так дошли до "Музеянки". Слазили на Каин и Верхопуз. Пошли дальше. Тропа причудливо вьется "меж стволов, как меж столов", то поднимаясь, то сбегая вниз. И вдруг – снова скала. Целая стена. Это – Манская стенка. Остановились. Всю ночь тоскливо пела какая-то птица. Утром пошел снег, но мы все-таки полезли на Манскую... В тот же день сходили на Манскую Бабку. Обе ее вершины очень интересны. И достаточно трудны. Дальше по тропе – Близнецы, Кабарга, Малый Замок (это мы потом узнали названия, тогда они для нас остались безвестными).
Идет третий день нашего "траверса", – мы под какой-то скалой кормим мошкару, варим суп. Всерьез думаем, что это Дикий камень. Утром идем в разведку. Места глухие. Не выпускаем из рук топора (на случай нежелательной встречи). Обошли скалу и по длинной полке вышли на перешеек. Открывается изумительный вид! Совсем невдалеке виден огромный скальный массив, то скрывающийся в белых полосах тумана, то возникающий в разрывах. Вон – шут с задранным носом, вот – лягушка, вот – танк, а вот – старуха с кустистыми бровями из кедра. И на самом верху – купол вершины массива с островками леса. Так не это ли Дикий камень? А та, что словно богатырь, по плечи вросший в землю, – Крепость? А не наоборот? А где мы стоим, это что за скала?
Мы идем вверх по полочке и... Ура! Пещера. За ней – другая, еще более обширная. Какая красота! В нас, кажется, просыпается дух предков. Прекрасное укрытие от диких зверей и... людей. Но мы еще далеки от мысли, что будем здесь жить.
Сходили на Крепость, затем – на Дикий камень и после долгих скитаний попали в город. После этого выхода мы поняли, что Дикари – это сказка, жить там – рай!
В ближайшее время отправились строить землянку. Старались найти самое глухое место. Но, увы, порода под землянку оказалась твердой – за полуметровым слоем почвы был камень. В следующее воскресенье забираемся еще дальше – к Развалам – с намерением построить избу. Но мошкара, которой в тот год было страшно много, не дала нам даже переночевать там. Нам пришлось убегать от нее на Дикарь. И вдруг мы вспомнили про ту пещеру. А не загородить ли проем в пещере бревнами? И будем жить, как дети гор.
И пошла работа. Бревна таскали на себе. В трудных местах подтягивали лентой. Так, летом 1961 года была построена первая изба. Ее назвали "Грифы" (по настоянию Геши Злотникова, хотя компания наша называлась "Альтаир"). Кажется, это было давным-давно. Первыми участниками К° "Альтаир" были: я, Тронин, Деньгин и Злотников. Деньгин, кстати, с самого начала пытался увильнуть на Олимп. В это же лето 1961 года мы облазили все, что могли – Развалы, Крепость и др. В том же году мы начали ходить в пещеры... Летом 1962 года, под "инженерным руководством" Пляскина, начали строить новую избу в большой пещере. Он принес лебедку, с помощью которой мы поднимали наверх бревна. Строили с энтузиазмом. Иногда приходилось, вися на страховке, пилить выступающие части. К 7 ноября изба была готова.
Николай МОЛТЯНСКИЙ
Правила грифов:
- Сюда ходят те, кто:
- лазит по скалам в галошах и валенках
- занимается слаломным сломом ног
- бросается с горы на змее и без него
- ходит в горы, чтобы перезимовать лето.
- Если ты гость – уважай правила хозяев.
- Привел гостя – проследи, чтобы он ушел отсюда здоровым.
- Нежелательный гость хуже "татарина".
- Поел, встал, – и на тренировку.
- Не старайся казаться смелее, чем ты есть на самом деле! Не падай со скалы – это опасно!
- Помогай стоянке. Дрова, вода, еда, уборка – для всех.
- Уходя последним, оставь запас дров и продуктов.
- Не пей водку, пей воду.
- После отбоя не балдеть!
- Важнейшие вопросы жизни Грифов решает совет старейшин.
- Береги природу – мать твою!
- Не бери в голову!
- Понял? Тогда за дело!
Из грифовского дневника:
Уходя, вынеси парашу. Если лень – ходи внизу.
Поймал рыбу ночью – суши снасть с утра!
Береги честь смолоду, а одеяло с вечеру.
Завал – приход жены (мужа) в избу в самый неподходящий момент.
Скалка – маленький твердый предмет для выяснения отношения двух скалолазов, если один из них женщина.
Песня о скалолазе
- Сорвались руки, сорвались ногти,
- Сорвалось мое тело со скалы.
- Девчонки, плачьте и кусайте локти,
- Мне жить осталось только до земли.
- Еще секунду я буду целый,
- Еще секунду меня можно целовать.
- Я был в постели такой умелый,
- Зачем же снизу не стоит моя кровать!
- Сейчас я хряснусь в шершавый камень,
- В толпу кишками бросив между дел.
- Пускай, раскинут, как я мозгами,
- Чего на завтрак этот труп поел!
- Гляжу на камень промеж коленок:
- Какая падла положила его здесь?
- Лечу меж гладких вертикальных стенок,
- Лечу и думаю: "А что-то в этом есть!"
Грифовские байки
- Серебряная гитара
В начале лета 1960 года оборудовали наши ребята стоянку "Олимп" за скалой "Очаг" (к югу по гриве от Второго Столба). Компания подобралась дружная и очень разнообразная. Объединяли всех любовь к скалам, жажда приключений и, конечно, принадлежность к столбовскому братству, пусть даже не совсем осознанная в наши юные годы...
А еще любили мы музыку во всех ее видах: были у нас свои гитаристы, были запевалы (такие как Нина Резвова). Песни мы исполняли всей компанией, аккомпанируя себе на всем, что под руку попадется... Думаю, что такое происходит во всех столбовских компаниях с небольшими вариациями. Кто-то принес на "Олимп" патефон. Другие натащили пластинок. Репертуар был разнообразный: русские народные песни, танцевальные мелодии – вальсы и танго, романсы, ну и так далее. Самой любимой была пластинка "Серебряная гитара". Слушали ее часто, а она не надоедала. Обычно, отправляясь встречать рассвет, брали с собой патефон, поднимали его на Второй Столб и встречали рассвет под музыку. Постепенно патефон перекочевал на "Грифы" вместе с "Серебряной гитарой", да там и остался. Иголки затупились, новые забывали принести, но выход нашли: обжигали спичку, вставляли вместо иглы и слушали. Какое-то время звук был даже чище, чем со стальной иголкой, потом спичка тупилась, и начиналось шипение. Вставляли новую спичку и снова слушали. Но, как писал Андерсен, – всему прекрасному на свете приходит конец. На пластинку то ли сели, то ли наступили и выломали край. Остальные менее любимые пластинки постепенно постигла та же участь. Да вдобавок лопнула пружина у патефона. После этого пластинки и "Серебряную гитару" запустили со скалы в качестве летающих тарелок, соревнуясь, какая дальше улетит. А патефон разобрали, оставили только изогнутый рупор. В него дудели со скалы весной и осенью. А маралы с противоположного склона отзывались на этот рев – что-то в нем было родное для них.
Недавно услышал я по радио мелодию "Серебряной гитары". Вспомнились рассветы на вершинах Столбов, наша веселая лихая компания, наши песни – и стало светло на душе и немного грустно.
P.S. Сейчас мы признаем свою вину перед заповедником "Столбы" за запуск "летающих тарелок". Но тогда мы были еще очень молоды, а пластинки так красиво планировали над тайгой!
- Музыкальная пауза
Сидели мы на "Грифах" сырым октябрьским вечером. Шел дождь со снегом, дул холодный ветер, погода была мерзкая. Поужинали, пора бы и песни петь, но не было главного – гитары. Ее должен был принести Удав – Николай Молтянский, а его все не было. Наконец, он появился весь взъерошенный и взбудораженный. Сует всем под нос какую-то палку и вскрикивает: "Вот! Вот!" – а больше ничего сказать не может. Успокоили его, напоили (чаем) и, наконец, он смог связно рассказать, что с ним было...
Подходил он к "Грифам" по верхней тропе, нес гитару на веревочке через плечо под штормовкой, чтобы не мокла. Но, видно, взял правее от тропы, а там у нас скалки небольшие, метра 3-4 высотой. "Вдруг, – говорит, – чувствую, что не иду, а лечу". Полет закончился приземлением головой в гитару. Гитара – вдребезги. Уцелел только гриф, который он нам и предъявил сгоряча. Вот и была у нас в тот вечер музыкальная пауза.
P.S. Почти через 40 лет Алик Резвов сказал: "Гад! Сломал мою гитару! Такая была хорошая!" – и с досадой высморкался.
- Полным полна коробочка...
Как-то в начале лета ночевали мы с Колей Молтянским на скале над стоянкой "Олимп". На высоте метров 10-12-ти там ровная площадка и растет большая сосна. Залегли мы в спальниках на площадке, а чтобы во сне не свалиться вниз, обвязались концами веревки и закрепили ее за сосну. Утром спросонья слышу рев мотора, потом он удаляется и затихает. И тут дикий мат с чиханьем вперемешку. Просыпаюсь окончательно, высовываюсь из спальника, смотрю – все кругом в чем-то белом, Колька сидит и отплевывается, продолжая возмущаться матом. Оказывается, пролетал над нами вертолет и поливал тайгу дустом для травли клещей, а Коля спал, разинув рот, ему и налилось дуста под завязку. Меня это рассмешило, и я от хохота свалился прямо в спальнике со скалы. Хорошо, что привязался заранее, а то было бы не до смеха.
- Первомай на Грифах
Еще с давних советских времен на Грифах праздновали Первомай. Политику, правда, сюда не впутывали, просто отмечали приход весны. Флаг вывешивали на Крепости. Сначала он имел красный цвет, потом – зеленый, (как объяснял Виталя Федоров зеленый – цвет природы, остряки же утверждали, что это – зеленое знамя исламистов). В конце концов, тот же Виталя соорудил на Крепости 8-метровую мачту и, теперь, ежегодно поднимает на нее белый флаг, а на нем – три яйца на сковородке. И сковорода, и яйца – золотого цвета. Сам при этом утверждает, что это эмблема Рерихов: тройное единство чего-то с чем-то.
Главное, что праздник всегда проходит весело. Программа отрабатывалась не одно десятилетие. Пока мы были молодыми, обязательны были этапы: горнолыжный, скальный. Трос в двух видах – низкий и высокий. Само же празднование Первомая включало в себя проход по скалам Большой Медведицы от Грифов до вершины Крепости (если погода позволяла). На Крепости устраивался концерт с игрой на подручных инструментах. Так что подъем флага проходил под залихватскую музыку.
Но это было днем, а с утра все шли на слаломную трассу и рубились на ней, пока снег не раскисал. Тут же переходили на трос. Кто шел по низкому (0,5-1 м над землей), кто по высокому (4-5 м). Страховку не пристегивали – сваливались в глубокий снег. Было мягко.
Скальная же часть растягивалась на два-три дня. На Крепость вешали трассы метров по 40-50 и ходили на время. Потом подводили общий итог и определяли победителей во всех видах.
Был и такой вид: на плоской вершине Крепости прокладывалась трасса – кольцо длинной метров 50 – включались сюда плоские скальные стенки (подъем-спуск), а с отдельных стенок – прыжок на рядом стоящее дерево (был шанс промахнуться), соскальзывание с него с уроном для штанов, и дальше по кольцу.
Вечером, как всегда, песни под баян и гитары, ну и прием внутрь небольшой дозы разных напитков, чисто символический.
В соответствии с правилами техники безопасности выделялся дежурный (полностью трезвый), который укладывался спать на полу у порога. И когда кто-то ночью по своим делам выходил из избы, дежурный, не просыпаясь полностью, совал ему в руки конец веревки, чтобы тот обвязался. Другим концом дежурный был обвязан сам. Так что страховка была надежная.
Владимир ДЕНЬГИН
- Хлебный ларь
Вдоволь полазив по скалам, побродив по живописным таежным местам, мы возвращались в избу. По дороге встретили своих товарищей с группой гостей. Поспели как раз к ужину. Гости с любопытством оглядывались: столешница, сбитая из досок, подвешена к потолку на цепях, по краям – лавки, у стены на столе стоит хлебный ларь. Хозяйка по кухне разлила по мискам суп. Аппетит у всех отменный (и рюмочка легкого вина в жилу). Шутили, балагурили, беседовали о делах насущных. Вдруг одна из девушек взвизгнула и удивленно уставилась на хлебный ларь.
- – Чего испугалась, красавица?
- – Мне показалось, будто крышка шевелится – смущаясь, поведала она.
- – Да там же только хлеб! Неужели мыши завелись?
Гостья приподняла плотно пригнанную крышку, заглянула внутрь, и почти сразу захлопнула, отпрянув в недоумении.
- – Там кто-то лежит! Он мне подмигнул, – молвила она.
Все уставились на хлебный ларь – он такой маленький.
- – Да вы не бойтесь, это, наверно, наш мальчик туда забрался, и там уснул. Вы зря его разбудили, – пояснили хозяева.
Крышка медленно приподнялась, отъехала в сторону и появилась бородатая голова. Ближайшие к ларю гости отпрянули от стола.
- – Ну, че за дела?! – рявкнула голова. – Спал, не мешал никому, и на тебе! Пришли, шумите, посудой гремите. Наверное, жрете, а почему без меня?!
Произнося это, он не торопясь, выпрямился, пока не встал во весь свой немалый рост. На красивом, мускулистом теле кроме плавок ничего не было. Мальчика усадили на место. Вокруг шеи повязали сопливчик. С полки достали миску на полведра, солидную ложку и кружку. Хозяйка наполнила посуду едой. "Малыш" блаженно заурчал. Все понемногу успокоились и продолжили трапезу. Пошвыркивая чай из объемной кружки, жмурясь от удовольствия, великовозрастный дитятко распевно изрек:
- – А вот, опосля ужина, будем кино бесплатное смотреть.
- – А, что за кино? – поинтересовался один из гостей.
- – Да обычное кино, с незатейливым сюжетом: кто не залезет в ящичек, где я спал, тот получит десять ударов калошей по любимой попе. Мероприятие это традиционно-принудительное, не терпящее возражений. Ущерб невелик: ну, хром кое-где треснет, или посинеет на месяц – все это мелочи.
Еда как-то сразу потеряла вкус. Дальше действие разворачивалось стремительно и очень смешно. Не буду описывать подробности, но визгу, писку и хохоту в тот вечер было предостаточно. Всю ночь в темноте охали и кряхтели, посмеиваясь от полученных наслаждений, гости.
- Воспитание непослушных
Вечерело. Под обрывистой высокой скалой, на поляне у родника расположилась на ночлег пришлая иногородняя компания, в количестве сорока человек. Устраивались основательно и капитально: ближайшие елочки полегли под топором и стали настилом под палатки. Из леса тащили бревна для стоянки. Кучи хвороста складировали у костра. Подошли двое мужчин, сделали замечание, напомнили, что это заповедник. Компания проигнорировала сказанное.
Ночь сгустила сумерки. В костре трещали дрова. Из подвешенных ведер и котлов плыл ароматный запах. Вдруг отблеск пламени осветил неторопливо подходящего к костру человека. Это был абсолютно голый субъект с косматой гривой черных волос и свирепым лицом. Нечленораздельно рыча, он воинственно взмахивал руками. Толпа оцепенела. Дикарь остановился, залихватски крикнул. Побил себя по груди и исчез в темноте.
Прийти в себя после увиденного туристам удалось не сразу – только металлический скрежет вывел их от оцепенения. Сверху, из кромешной тьмы на свет огня спускался полуголый "Тарзан", жестикулируя руками в верхонках и дрыгая ногами в валенках. Ловко подпорхнул к костру, схватил ведра с вареными курами, и очень быстро стал подниматься вверх, растворяясь во мраке.
За спиной у собравшихся что-то глухо и утробно рявкнуло. На поваленной колоде восседала одетая в рванье образина. В руках у него (нее) был внушительный кол. Чудовище то поднимало кол над головой, то с силой опускало его на землю, Голова вращалась вправо-влево, словно вот-вот оторвется. Свистя и улюлюкая, дитя тайги зашлось в припадочном экстазе. Подскочив к палатке, в два удара повалило ее и двинулось на толпу. Весело горящий костер вдруг зашипел и почти погас. Поднялся визг и рев. "Леший" исчез в тайге. Рядом с поляной со свистом и треском ухнуло большое дерево.
Утром, спустившись за водой, грифовцы обнаружили остатки наскоро свернутого лагеря, да тлеющие головешки костра.
Дмитрий ГУДКОВ
Песня Грифов
Грифы – это естественная ниша у вершины одной из причудливых скал-Столбов, приспособленная под нечто среднее между пещерой и избой, куда могут забраться только опытные скалолазы. Поскольку я к таковым не отношусь, меня туда доставили, как чемодан. Я был в хороших руках, но перспектива такого путешествия меня сильно пугала – у меня нет чувства равновесия, и я боюсь высоты, а на скользкой скале – прилипший снег. Последние метры подъема оказались самыми сложными. У входа в это орлиное гнездо – подъемный мост, или "«замок", в виде тонкого бревна над пропастью: когда его убирают, прохода нет никому кроме умелых столбистов. Я очень хорошо помню ощущение восторга, которое я испытал, успешно преодолев это препятствие. Правда, радость омрачалась сознанием того, что, повинуясь зову природной надобности, я вынужден буду проделать весь путь обратно вниз!
Но вскоре я узнал, что Грифы – это нечто большее, чем физическое испытание. Это, как балет, еще и форма искусства. Я был там одним из самых незнаменитых (и к тому же – самых робких) гостей. Грифы, как оказалось, – международный культурный центр. (Я надеюсь, английский флажок, который я принес с собой, до сих пор висит там среди множества флагов других стран.) Самыми знаменитыми гостями Грифов были барды – поэты-композиторы, которые пронесли дух России через темные времена насильственного единомыслия. Великий Юлий Ким был там, и пел, и прекрасный (хотя и менее известный) поэт-певец Михаил Щербаков, и певица Елена Камбурова, которую знают во всем мире.
Вскоре оказалось, что на Грифах продолжают следовать этой высокой (во всех смыслах этого слова) традиции. Я был свидетелем того, что можно назвать самым необыкновенным концертом в самом недоступном концертном зале в мире. Там я услышал не только классические шедевры гитарной музыки 20-го века – песни Окуджавы, Кима и других, – но и множество образцов так называемой "авторской песни", которые были прекрасны сами по себе и исполнялись авторами с исключительной виртуозностью. Один мужской голос был такой силы и чистоты, что сама скала сочувственно резонировала в ответ.
Если вернуться с небес на землю – что же такое Грифы? Идол столбистов-скалолазов? Без сомнения, это так, но для меня это далеко не главное их достоинство. Исторический памятник борьбе личности против насилия государства? Имеются свидетельства, правда, не документальные, о рейдах советских военных вертолетов против гнезд столбистов. Нет. Грифы – это нечто такое, чем является всякая тесная группа исключительно талантливых людей, отличительный признак, который дает начало названиям на «-изм», за каждым из которых – яркий след нового живого направления в литературе, поэзии, живописи, музыке. Там, на заснеженном уступе скалы я был тронут до слез смесью музыки и поэзии, блистательно исполненной поэтами и музыкантами, из которых все – умелые скалолазы. Я встречался с другими подобными явлениями в России, но никогда впечатление не было так сильно. Вот чем для меня стали Грифы.
Это удачное название вызывает еще одну ассоциацию: мифический грифон – потомок льва и орла, посвятивший себя солнцу, хранитель скрытых священных сокровищ.
Френсис ГРИН |
При вводе Логина и Пароля,
