Всего отзывов: 0 (оставить отзыв)

Автор: Евгений Буянов, г. Санкт-Петербург

Крутой перец

(юмореска: юмора)

Максим Крутоперцев “фриклаймировал” стену СК ночью, под рождество, босиком. В новом стиле “мокрый блин”, очень эффективном при минус 30-ти снаружи и плюс 40-ка внутри.

По поводу происхождения названия “СК” существовало несколько туманных версий: “связь кончаю”, “стена кошмаров”, “смерть-копейка”, “сливай кранты”, “смех кладбища” и еще несколько не менее красивых оборотов, так ласкающих слух макси-экстремалов, очень спешащих на собственные похороны и ведущих борьбу “на грани” между холодными объятиями скальных стен и теплыми объятиями крематория… (Опасливо поговаривали даже, что смысл “СК” сводился к “Сливной Клавке”, - риск попасть в тиски тяжелых женских интеллектов за один такой намек был очень велик).

Начальный участок подъема СК (“Скорого конца”) носил название “Улица набитых фонарей”, - очень многие здесь благоразумно заканчивали восхождение с сильно побитыми физиономиями… Умницы! - с более верхних этажей клиенты возвращались уже на свои поминки… От стены пахло серой и идиотизмом.

Макс был асом. Он уступал на “полезушках” иногда только Викт`ору, Вику Шкуродеру, пока этот пьяница не погиб геройской смертью, защищая свою честь и достоинство от посягательств корешей-шерамыжников. По правде говоря, чести и достоинства у Вика никогда не было, - светлая память об этом любителе тусовок с потасовками и фанатике “нетрадиционного экстрима” прочно покоится на его таком темном прошлом, на которое тень уже не набросишь. Его любовь к скандалам и дракам уже обросла легендами. Его афоризм: “В кабаке хочу поддать и по морде гаду дать!”, - уже стал народным… Вик не был “любителем” драк и скандалов, - он был профессионалом.

Вик поспорил и спор блестяще выиграл, но этот подвиг, - увы! - был последним. Друзья, подружки и спонсоры ему прощали все, но вот законы электричества… Вика погубило отсутствие ветра при точном попадании струйки с моста на высоковольтный провод…

Вызывает кузов грусть, коли ты назвался “груздь”.

Макс и Вик называли друг друга “мин перц”, почти как, извините, называл Меншиков царя Петра “мин херц”.

Со стилем “мокрый блин” у Макса был связан один интересный эпизод общения с Виком. Дело было достаточно мокрое, темное и грязное, - из таких дел в чистых плавках и с чистой совестью не выходят. Они тогда возвращались ночью с “заседания” в ресторане с группой “эксТРЕПАЛОВ” и “восходителей по бутылкам” (в прямом и переносном смыслах, которые уже отличить трудно, особенно в отсутствии рюмашек), и поспорили насчет возможности исполнения “стремного” каскада, – очень надо было высадить головой стекло в подъезде, с “подбега” и “подпрыга”. Жгуче манила сложность этой акробатической “головоломки”, учитывая высоту стекла и… и тяжелые результаты “заседания”. Макс утверждал, что “сможет”, а Вик спорил, что “нет”:

-Сбомбачу!
- Нет, не сбомбачишь! Не сбомбачишь!..

Гениально-генитальные и эротически-склеротические, но не этические термины опускаются (ушки не всех дам такие крепкие, как у грузчиков и секретарш крупных начальников).

Проверить можно было только действием. Макс промахнулся, точнее, “проВМАЗАЛ”, - очень сильно “приложился” головой к дверному косяку, проверяя его прочность. В нокдауне его повело куда-то в темноту и уронило в грязную лужу. Вик жестко ругал его, лежачего:

-Дурак! Дурак! Говорил – не лезь! Говорил тебе, что не сбомбачишь. Такое только я могу сбомбачить.
- Нет, и ты не сможешь! Не сможешь! Не лезь!
- Нет, смогу!
- Не сможешь, - я-то знаю!
- Сбомбачу! Смогу! Вот смотри!

Вик промазал еще “круче”, чуть не сломал несчастную дверь головой, и упал в лужу рядом с Максом… Теперь пришла очередь Макса:

- Дурак! Дурак! Говорил – не сможешь! Говорил – не лезь!.. Даже я не бомбачу!

Да, общение в общей луже духовно очень сближает и просвещает, когда партнеры общаются не свысока, а на равном уровне…

В этой луже Максим “отмок и смог”, - изобрел стиль “мокрый блин”. Применялось это чудо техники на самых гладких и сложных отвесах с потолками (“потолково-бестолковые” участки). Блин представлял специальную круглую тряпку со штрипкой для зацепа карабином. Вроде кухонной прихватки в виде сердца или кругляшки, - прямое родство шло от нее, родимой, да от того тампона, которым душечка-медсестра отмачивала со слезами огромный радужный “шишкарь” Максима после эпопеи у подъезда (а он под платьем гладил ее колготки и красочно рассказывал, как вдвоем с верным другом дрался против десяти хулиганов, обижавших девушку).

Альпинистский “максим-блин” отмачивался в воде в специальном термостате до нужной температуры. Так, чтобы при извлечении наружу и шлепка по скале, он тут же к ней надежно примерз. Для более надежного закрепления скалу можно было предварительно “загрунтовать” поливкой воды из маленького душа, а блин облить так, что он превращался в монолитную ледышку. Потом – карабин от стремени или обвязки вешай на штрипку блина и “фифай” (лезь на стременах) дальше. Закрепил веревку наверху, - снимай блины с помощью специальной грелки, чтобы “печь” их снова. Мокрые следы от блинов быстро пропадали, и коллегам было совершенно непонятно, как же это можно было здесь пролезть по совершенно гладким, нависающим плитам-зеркалам… Максим улучшил состав воды для блинов путем введения специальных присадок для быстрой “замерзавки” и “отмерзавки”. И применял специальную складную душ-удочку-хлопушку, позволявшую закреплять блины на расстоянии до трех метров. Стиль еще находился в стадии патентования, и потому был оружием секретным. Максим предвидел в будущем страшные вопли поборников “чистого лазания” по поводу внедрения этой новинки, работающей там, где камалоты и френды были полными импотентами. Блин к тому же был раз в тысячу дешевле фрэнда, он был “для народа”, а не для богатых пижонов, умеющих только наряжаться. Блин прилипал и к скале, и ко льду. (Под большим интимным секретом (тсс…): наилучшее прилипание обеспечивал блин на свежей утренней моче, - большая часть тайн рецептур присадок хранилась здесь)... Блин не работал только в снегу, где и все остальное не работает. Прилипающе-отлипающий гидроклей для использования “мокрого блина” при положительных температурах Максим тоже придумал. Потому непреодолимых стен для него уже не существовало. Подъем прямо вверх по директиссиме не требовал никакого напряжения мозгов для поиска тактических решений. Силы мозгов экономились для новых изобретений высоко-высотных технологий, о! – “каперкеды” души моей…

Но вернемся на “Стену костей”. Ее “Костяной камин” был весь забит скелетами любителей продольно-поперечного экстрима. Они действительно лежали и вдоль и поперек с очень интересными выражениями на черепах. Стоило полюбоваться на эту галерею образов и образин. Максим даже поговорил под фонарем с теми, которые были его знакомыми в ближайшем “пошлом” (прошлом). Каждый скелет наскрипывал костями и насвистывал ребрами на ветру свое… Лазание в темноте между скелетами имело свою психологическую специфику… Тем более, что среди них было много людей замечательных, выдающихся, неординарных. Многоборцев высокой культуры, сладкой халявы, порочных заблуждений и высоких “поблуждений”… То тут, то там из темноты появлялись черепушки с очень выразительными глазницами, - на каждой был написан анекдот своей жизни. Публика эта, правда, была упрямой и не слишком вдумчивой и внимательной, - им трудно было втолковать что-то дельное. Один из скелетов увязался за Максимом, усевшись на рюкзаке, - этого нахала и надоедалу пришлось стряхнуть, как муху. “Костяной камин” вызвал у Максима легкую ломоту в костях, - в частности, зубы заболели от смеха.

За камином начинались пыльные скалы “Базар-Мазар”, - мелочь и “крупняк” здесь рушились постоянно, и пыль стояла такая, что своего локтя не увидишь. “Отбазаренные мазарики” здесь встречались (наощупь) только во внутренних углах, - снаружи они не задерживались. “Халявное”, простое лазание на ощупь под градом камней. Здесь Максим полз, прикрывшись сверху тазиком, гремевшим от обломков почище “джаз-банды”. Тазик с подвеской использовался и как платформа, - на нем было приятно посидеть и отдохнуть, но такую “расслабуху” Максим себе позволял нечасто. Тазик имел очень удобное центральное отверстие (не будем уточнять, для чего, - сами догадайтесь). После “Базар-Мазара” количество вмятин и дырок в тазике заметно увеличилось, - вообще за явное сходство с дуршлаком Максим называл его то “дурь-шланг”, до “экс-таз” в зависимости от настроения.

Вылез из “Базар-Мазара” белый от пыли, как Снегурочка, прямо во внутренний угол “Снегурочки”, - там она висела. Со “Снегурочкой” Макс тоже был знаком на невысоком уровне, - точнее, это было знакомство на уровне, чуть выше гостиничной кровати (у нее чуть ниже, а у него чуть выше), - простите за суровую правду этой пошлятины. Она обычно работала на авто выставках, - знаете, это когда рядом с авто знойную девицу ставят на шпильках в пляжном наряде, - в платье, от которого одно название осталось. Это чтобы глаза “замылить”, чтоб все дефекты авто не так обильно были видны… Оно понятно: если рядом стриптиз показывать, да водкой поить, то обалдевшие клиенты новый “Роллс-ройс” от старого “Запорожца” отличить не смогут. Да и вообще авто затеряется в толпе любителей сладкой “халявы”… Теперь “Снегурочка” с хрустящей ледовой корочкой висела в обвязке, с ласковым звоном сосулек в волосах. В чарующем свете луны и фонаря. Кружевные трусики и лифчик, - надежная защита от вульгарной “порнухи”…

Каковы на пруссике
Лифчики и трусики! -
Благодать на личике, -
Трусики и лифчики…

Прелесть какая! Заоблачный ледяной цветок! - Макс просто задыхался от эстетическо-эротической крутости заоблачной красотки, “залетевшей” и “туда” и сюда по воле своего партнера, “худоперчивого”, но уже “крутозаверченого” на неровностях. Тот безобразно “разобрался” с маршрутом, и потому его после срыва нижележащие скалы “разобрали” на мелкие детали.

Было тело, потом дело -
Мясо в воздухе летело…

Максим был не “обходительный”, а “предупредительный”, - он его не “обходил”, и “предупреждал”, но, видно, следовало бить и сильнее и больше, и не только руками…

Кстати, “мокрый блин” был не самым гениальным изобретением Максима. Самым замечательным изобретением была “сухая мочалка”, - мочалка для мойки посуды, подвешенная на резинке над раковиной. Изобретение, до которого другие додумались бы только в 22 веке. Она экономила уйму времени, сил и мыла домохозяек. Максим ее придумал, когда завис однажды вниз головой на стене-отрицаловке, и чуть не отдал концы, - тяжело даются новаторские решения… Еще одним гениальным изобретением великого Макса был нудистский купальник. Детали этой одежды так хорошо имитировали кожно-волосяной покров, что девица в нем казалась совершенно голой, и только специальная надпись (типа: “Я одета, идиот!”, “Пояс верности”), штамп или бирка (“девственница) выдавали наличие “одежки” и защищали от подозрений в нескромности и от придирок милиции…

Уже следовало “принять” для храбрости. Предыдущий стопарь спирта явно выработался, и храбрость начала подводить. К стопарю Макс прибавил еще чекушку бальзама из смеси кока-колы и нектара бледной поганки с добавлением керосина и украинского первача № 1313. Такой тоник бодрил и обращал в бегство любую чуму и язву…

Выше Максим прошел бастион “мороженой грудинки”, цепь “склепных балконов”, трубу “гильотина”, зубья “фата-морга”, балду “Плаха”, потолок “Виселица” и контрфорс “Скотобойня”. “Содержание” этих препятствий оправдывало их скромные названия. Дальше шел пояс “кровавых скал”, огромный нависающий карниз “траурная лента” и жуткая плита “катафалк”, чуть повыше Биг-Бена, сильно и со скрипом пошатывающаяся на ветру. Натурально “выскрипывался” “тот самый” этюд Шопена: “Там, там тарам – тарам там там там тарам…”

Мимо пролетел “чувак”, извините, чудак, в обнимку с шифонерным обломком скалы. За ними тянулся конец альпинистской веревки такого качества, что страховать на нем было никак нельзя, - он годился в смысле надежности только для того, чтобы отхлестать по попе его обладателя. Правда, упавший клиент пытался затормозить падение с помощью парашюта. Но это были слабые попытки, - настолько парашют был грязный и рваный, хоть и импортный. Весь в дырах, с надписью: “Super-Makintosh-1897”… “Высоко залез, долго жить будет”, - уважительно подумал Максим, зная, как долго отсюда еще лететь вниз.

За парнем сверху так же бесшумно вылез ломаный вертолет без винтов, с большой дыркой в боку, и тихо скрылся внизу, в темноте. Наверно, его зашибло камнем с вершины. Там, под стеной, уже лежало около сотни битых вертолетов и самолетов. Одним больше, одним меньше… Радость сборщикам утиля и ритуал-провайдерам...

Предпоследний участок носил название “Гробовой крест”. Здесь регулярно падали камни и лед по форме и размерам – то гробы, то надгробия, то кресты для натурного распятия. Сколько здесь сорвалось и побилось народу мог знать только ледник Могильный, саваном белеющий внизу… На него решались ходить только самые храбрые мародеры, - из них пока никто не вернулся... По “Гробовому кресту” тоже не пролез никто. Все померли на предыдущих “мементо-умористых” скалах. Но Макс прочмокал его блинами очень быстро.

К вершине подводил гребешок “топор палача”, - Максим потерся об его лезвие намыленными щеками, аккуратно сбривая щетину… Попытка сесть на этот гребешок закончилась бы “раздвоением личности” с падением половинок в разные стороны… После “топора палача” брезентовые штанишки Макса превратились в мини-юбочку. А ноги оказались так же чисто выбриты, как и лицо. Кстати, штанишки эти тоже были изобретением Макса, - они и трусики под ними имели ширинку “от пояса до пояса”, - гениальный пример физиологичной функциональности, вдобавок совершенно исключающей в гардеробчике дискриминацию по половому признаку. И не препятствующие общению по этому признаку. Резинка шаровар выдержала, - она обладала повышенной прочностью, чтобы не лопнуть от смеха в самый неподходящий момент…

Стена СК (теперь “Стена Крутоперцева”) взята! Ну и стриптиз она устроила, - от одежды и “снаряжа” одни лохмотья остались! Срамота, да и только! “Эй, весь в “полосочку”, - дай папиросочку!..”

Вершина остра, как само восхождение, - Макс, стоя в “дурь-шланге”, сумел усесться на шпиль, подложив стопку мокрых блинов. ИТО покалывало… Нельзя было отказать себе в удовольствии погреть замерзшие ноги над примусом и одновременно пожарить настоящих, горячих блинов, - тогда вопль: “Во блин!..” насчет этого похода будет трижды обоснован. Надо достать и выпить шампанского, наполовину со льдом. Осторожно извлечь сей взрывоопасный предмет, - бутылку. Максим живо сознавал, какому смертельному риску подвергался с такой бомбой в котомке. В памяти жили совсем недавние случаи с похоронами. Знакомому альпинисту пробка от бутылки попала в лоб, он очень обиделся и умер. Кошмар! Другой лакомка на восхождении неосторожно открывал пробку зубами, - ему шампань ударила в лицо, он оступился и упал со стены. У третьего бутылка взорвалась в рюкзаке, - не пережил потери и умер от морального истощения. Четвертый погиб от бутылки, кем-то брошенной сверху… Товарищи этих несчастных целых девять дней не пили шампанское. Ужас… А сколько тяжелых душевных травм от неосторожно разбитых бутылок!.. А сколько склеротических инсультов от недопития, от непромывки мозгов спиртом?..

“Пусть теперь попробуют не повесить на меня “Золотую Кошку”. Вот скандал-то будет с дракой. Прямо сласть! Я на этих паразитов тогда всех остальных кошек повешу, ржавых, дохлых и вшивых. И “золотые” шишки на всех”, - подумал Максим, - жаль только, что метели и урагана на подъеме не было, - без них восхождение теряло в сложности и привлекательности…”

Пустую бутылку с запиской повесил на прусе за горлышко, - вожделенный приз для последователей. Пусть-ка попробуют снять!

Куранты пробили полночь, - посигналил вниз на хижину фонарем. Там увидели и ответили, - будут встречать “с победой”. Бросил вверх тряпку параплана, спрыгнул в пустоту ущелья. Оставалось четыре минуты, чтобы слететь, завернуться в параплан, как в тогу, вломиться в бар хижины и выиграть на пари ящик пива и банку селедки. Чтобы почувствовать себя не только “человеком”, но и аквариумом… Успею! – подумал Макс. Он был прав потому, что он был лев!

***

Микита Нахалков подумал: Вот звериная шутка насчет царей, правда: раз ты лев, значит, ты прав… А, кстати, логика левых: “Если ты “лев”, то ты прав” прямо противопоЛОЖНА логике правых: “Если ты прав, то ты лев”. Но они едины в заявочках и на правоту, и на львиную долю… Руль справа, руль слева, - и тот и другой, увы, не на месте, ежели не работают, или если крутят в канаву или только, извините, “под себя”.

Микита слез со шведской стенки. Положил ноутбук на стол, включил свет. Было 5.33. Хорошо поработал за ночь! Лучше всего новые сценарии сочинялись вот так, - ночью, в темноте, в висе под потолком… Конечно, по “кровавым скалам”, “траурным лентам” и “фата-моргалам” надо еще кое-что “доморгать”… Но уже с таким сценарием “Крутой перец” мы утрем нос и создателям “Скалолаза” и “Вертикальным беспредельщикам” с их нитроглицерином! Нитроглицерин! Сущая чепуха, “позапошлый век” и смешная выдумка по сравнению с “мокрым блином”. А что такое гибель группы идиотов-килеров по сравнению с целым колодцем скелетов умных и честных людей! Микита довольно потер руки. Знай наших!.. Дорогу русскому экстриму! Если цинизм, пошлятина, ахинея и бред становятся образцовыми, то это уже искусство! Живой синтез, мультимедия стилей! “Классицинизм”, “вампир”, “баракко”, “гоптика”! Были б и смех, и слезы, и похвальба и угрозы! Побольше ругани, криков, соплей, плевков и камней от критики! Скандал покруче насчет того, кто круче!.. Для дамских ушек, скажем, “ново”, но жизнь, гражданочки, сурова… Не понимают дамы мужской юмор, - вздохнул Микита, засыпая, - воротят носики, кладут вопросики. Утонченный вкусик дубинка не искусит. Укусит… Смех – явление нелогическое, но физиологическое… Рекламу купальников, блинов, автовыставки, дверей, пива и шампанского вставил. Осталось только на сценарий резину “натянуть”, подтяжки и презервативы, - сущая чепуха…

Успех обеспечен. По крайней мере, на уровне “НеуМОлимых мстителей”! Хороший будет “блок-бастер”, точнее, “глюк-бабстер”, в том смысле, чтоб экзальтированных дамочек на носилках выносили. И пусть попробуют не дать по крайней мере пары “Оскарид”! Вот скандал будет с дракой, прямо сласть! Вместо фуршета такой “шуршун” с хрустом хрусталя и “порывами” платьев на девочках… Нет, фуршет и девочек они отдать не решатся, - это святое, ради великосветской пьянки весь “винофестиваль”... Но слишком сильно бить не стоит, - сильно побьешь, так на тебя молиться станут. И скоро из тебя, хорошего человека такую сволочь сделают, что… возомнишь себя хорошим человеком…

Миките приснилось, как сам президент вешает ему на грудь то ли орден, то ли медаль размером с блин-прихватку Максима Крутоперцева.

Домбайский бокс

- Правила простые: ринг ограничивается веревками, которые держат в руках помощники судей. Участникам-боксерам завязывают глаза и на правую руку до локтя наматывают спальный мешок, - этой рукой можно наносить удары. Левые руки закрепляют на поясе сзади, - ими наносить удары нельзя. Ведут боксеров партнеры-направляющие с открытыми глазами. Ведут на веревках-поводках, закрепленных на поясах боксеров ремнями обвязки Абалакова. Направлять и отдавать приказы голосом запрещается. Судят бой судья на ринге и двое боковых судей. Победа присуждается за активность, большее число нанесенных ударов и по прихоти судей. Если кто-то из боксеров падает, - это считается “нокаут”. Потеря “перчатки” - штрафные баллы. Объявляют обычно, что боксирует чемпион Мира против чемпиона Европы. Или Олимпийских игр… Предупреждают, что за нарушение правил или общественного порядка могут “убить морально”: положить голову на плаху и “отрубить” ее подушкой.

Объявляют: “То, что нельзя свалить с больной головы на здоровую, можно свалить со здоровой на нетрезвую…”

И что в горах “здоровая” голова, которая не сумеет вовремя “свалить”, вовремя становится “больной”…

Примерно так объяснил нам правила домбайского бокса директор военной турбазы “Терскол” подполковник Галич (в июле 1969 года). Картину развлечения мы представили, но реальность внесла некоторые коррективы.

Одним из дополнительных условий “соревнования” являлась изоляция участников последующих боев, - им не давали просмотреть, как боксируют перед ними. В этом обстоятельстве таилась какая-то загадка. Видимо, от боксеров что-то скрывали. Еще перед первым боем бросилась в глаза и запомнилась плутоватая физиономия одного из боковых судей с каким-то задорным, хищным блеском в глазах. Оба эти парня проявляли необычайную активность, вроде не вполне свойственную их пассивным обязанностям. С лукавыми улыбками уселись они в углах ринга на свернутые в трубочку ватные спальные мешки, - такие же, какие использовались в качестве “перчаток” боксеров.

Боксеры же с намотками спальников на руках имели несколько “инвалидный” вид. Помните: “Шел, упал, очнулся, - гипс!..” - “Береги руку, Сеня!..”

Что же будет, что же будет?.. Но вот ударил гонг, и слепые боксеры двинулись навстречу друг другу, направляемые поводками поводырей, размахивая перчатками, и пытаясь достать друг друга. Под дружный рев, смех и свист толпы болельщиков. Вот тут двое боковых судей вскочили, подхватили из-под себя свитки спальных мешков и… вступили в схватку. Подскочили сбоку к боксерам, и с размахом трубкой спальника сверху по голове! Тучи пыли, выбиваемой из спальников, мешались с тучами пыли из-под ног всей “великолепной семерки”, топтавшейся на ринге. Удары “по кумполу”, естественно, вызывали резкую ответную реакцию “домбайбоксеров”, которым казалось, что это наносит удары удачливый противник. Они начинали вертеться и боксировать более активно, пытаясь взять реванш за нанесенные удары. Толпа болельщиков билась в истерике от судейского “шкодства” и неуклюжих попыток “домбайцев” достать противника, - ведь удары сыпались с той стороны, где противника не было. Иногда боксерам все же удавалось доставать друг друга. Судья на ринге кое-как руководил боем, иногда разводя участников и давая указания направляющим. Комментаторы смачно обсуждали перипетии поединка в стиле то Синявского, то Набутова, то Котэ Махарадзе… Так дрались участники-новички.

Но вот на ринг вывели кое-кого из “бывалых”, тертых калачей. Таким, в частности, явился наш инструктор, альпинист-перворазрядник. Его уже нельзя было удивить ударами спальника по башке, - с этими судейскими “штучками” он был хорошо знаком, а голова у него была достаточно крепкой. Он вышел на ринг с правильной, ясной и светлой целью как следует поколошматить не противника, а судей. Не без труда, но это ему удалось. Он наносил удары во все стороны решительно, и от этих ударов крепко доставалось всем, - и противнику, и судьям. А на удары судей мгновенно отвечал ударом в сторону обидчика. Логика простая: к чему бить противника, который ни в чем не виноват, - лучше побить наглых судей, беззастенчиво избивающих одноруких, слепых “домбайцев”. Судьи от него испуганно разбегались по рингу, - берегли зубы... Он вертелся и бросался в разные стороны совершенно непредсказуемо, лишь немного учитывая направляющие подсказки своего поводыря. По положению поводка он чувствовал, где “свой” и в его направлении удары не наносил. А в других направлениях действовал решительно и жестко, и такие действия имели успех. Рано или поздно, он должен был кого-то “достать”. Тактика “бей всех, кроме своего” явно побеждала. Наконец, к поросячьему восторгу окружающих, один из судей был “нокаутирован” сильным ударом “перчатки” и корпуса. Он пытался подкрасться сбоку и нанести удар, но сам получил удар перчаткой по уху и, в состоянии “обалдения”, был сбит силовым приемом, как в хоккее. Судья скрылся в пыли ринга, мелькнули тапочки, - справедливость восторжествовала!.. За “такое” нельзя было не “зауважать”. Победа! Благодарные судьи начислили дополнительные призовые баллы, объявили своего обидчика победителем, вручили ему ценный приз, - пачку печенья. И вместе с ним отправились “пьянствовать” победу, - от “своего” не обидно и по физиономии получить. Ведь это была одна “компашка”…

Походная ложка “усиленного питания” имела габарит “средний”. “Средний” между поварешкой и столовой ложкой. Тем, кто сомневался, что она войдет в рот, Андрей демонстрировал, что в его рот ложка, хотя и с трудом, но помещалась.

Затем скромно интересовались, как это он таким “полувеслом” ухитрялся доставать суп из кастрюли с самого донышка, когда беспомощно отказывали даже обычные столовые ложки, прося скребущие по дну, но почти ничего не принося на язык. Это когда ели “еле-еле” из общей плошки уже “на издыхании” кастрюли. Ведь наклонять кастрюлю в дружеской компании считалось “неэтичным” и не “диетичным”. Андрей показывал секрет: благодаря удлиненной ручке черенок ложки легко было согнуть почти под прямым углом к “черпалу”. Далее применялась специальная техника использования: ложка опускалась в кастрюлю прямо вниз с горизонтальным положением “черпала”, - искупавшись в супе, она, благодаря своему объему, вытягивала со дна изрядную порцию, и вызывала сначала здоровый смех, а потом и голодную зависть в глазах окружающих. Ведь длинная ручка позволяла лазить в кастрюлю еще и с увеличенной быстротой: все обладатели обычных ложек оставались “с носом”, но не с супом, когда последний был на исходе. А когда он еще не был на исходе, счастливый обладатель такой ложки за то же количество дружеских черпаков из общей плошки по товарищескому кругу мог извлечь супа в два-три раза больше, чем каждый из остальных. Причем, опять-таки благодаря длинной ручке, супец доставался погуще, где поглубже… Секреты техники и тактики усиленного питания!

Увеличенные объемы мисок и кружек также кое-что добавляли их обладателям. В большую миску, учитывая притязания хозяина, обычно и пищи накладывали побольше (чтоб “пищало не запищало”). А обладатели малюсеньких мисочек и кружечек, даже получая “по полной”, обычно бывали жестоко обделены. Малюсенький выигрыш в весе снаряжения приносил им заметный проигрыш в объеме “порцайки”. Моя миска имела солидный объем, позволявший использовать ее для целого ряда хозяйственных целей, например, для приготовления заправок для каш и супов всей группы: разведения сухого молока, шинковки и поджаривания тушонки и колбасы и т.п. Эта миска очень удобно входила в походную каску, ужесточала ее, защищая от поломки.

Как-то в инструкторском походе (в 81-м году) я немного замешкался и остался без чая, остатки заварки которого лежали в кастрюле сухие, как пески Сахары. Когда и почему успели и “съели”? Гадкая загадка! Ответ я получил на следующий день от Люды Б. (нет, “Б” не то, что Вы подумали, это фамилия ее с этой буквы начинается). Жалуясь на неважное самочувствие, она заметила, что “…Сегодня вечером я не смогла выпить кружку чая…”. Тут я и вспомнил, что кружечка-то у нее была литрового объема. У других кандидатов в инструктора объемы личных черпаков тоже были “большастенькие”… Опоздать к чайной церемонии в такой шустрой компании, - этого я себе более не позволял…

Кстати, и взвешивание посуды кое-что дает. Я, к примеру, обнаружил, что кружка из пластмассы весит 30 граммов, а такая же эмалированная кружка – в 2 раза больше. Есть выигрыш в весе! В походном положении и миску и кружку удобно использовать, как жесткую защитную тару для хрупких предметов, - для очков, кино и фото аппаратуры… На миску можно сделать мешок-чехол для туалетных принадлежностей.

Хорошим дополнением к кружке в походе являлась небольшая трубка из прозрачного пластика, - она позволяет пить воду из ручья, не наклоняясь и без смачивания губ (которые очень страдают в походе от холодной воды, ветра и солнца ввиду активизации герписных инфекций).

Таковы некоторые суровые секреты коллективного голодной романтики питания туристских походов времен второй половины прошлого века. Интересно, что до сих пор никто не пытался ввести справедливый закон, запрещающий применение крупногабаритной посуды в туристских походах…

30.09.05 г.

Шхельда-тау от ночевок Ах-су, 1974

Шхельда (4320)– вершина Центрального Кавказа, не слишком высокая, но крутостенная соседка не менее знаменитой и более высокой Ушбы (4710). Замыкает собой одноименное ущелье с Шхельдинским ледником. Река Шхельда впадает в Адылсу – правый приток Баксана. У устья реки Шхельды стоит альплагерь “Шхельда” (в прошлом от спортобщества “Спартак”). Венчают Шхельду пять башен-вершин, пять огромных зубцов и несколько отстоящая от них вершина пика Профсоюзов. Простых маршрутов на Шхельду нет, - ее стены гремят камнепадами, лавинами и водяными водопадами, омываются мощными ветрами. Штурмовать Шхельду могут только опытные альпинисты, - многих эта вершина закалила на восхождениях. Немало альпинистов сложило головы на пути к опасным башням вершины. Шхельда воспета в нескольких туристских и альпинистских песнях, - самая известная из них лирическая песня Юрия Визбора “Шхельда”. Есть очень мрачная песня “Шли вчетвером они на траверс Шхельды…”, - ее сочинили в конце 30-х годов, пели у костров Великой Отечественной. Варианты этой песни приведены в сборнике Курчева “Горы в наших сердцах” (в основу песни легли несколько трагических случаев гибели альпинистов, в частности, гибель Чашникова на Шхельде, - она описана в моей статье “Срыв!.. А сколько он падал?..).

“Шхельди” на местном наречии означает “брусника”, и “законный” запах этого слова – брусничный. Насчет реки и вершины Шхельды, возможно, сказал Онегин: “…Боюсь, брусничная вода мне б не наделала вреда…”

Но в туристско-альпинистском лексиконе прочно укоренилось еще одно шутливое, “знакомое, но незаконное” смысловое содержание слова “ШХЕЛЬДА”, равнозначное терминам “туалет” и “сходить в туалет” (сходить “на шхельду”). Известны несколько версий происхождения этого термина. По одной версии он произошел из-за того, что из туалета лагеря “Шхельда” вершина была хорошо видна, “как на картинке”. По другой версии одна из альпинистских групп, идущих на Шхельду, очень страдала расстройством желудка, и своеобразно “промаркировала” весь свой маршрут к вершине частыми заходами “на шхельду”. По третьей версии все группы, поворачивавшие в ущелье Шхельды, по дороге упирались в туалет альплагеря, все тропы сходились здесь. А заблудившиеся на этих тропках группы неизменно выходили опять к туалету (опять “шхельда!”, опять “вляпались!”). По четвертой версии дорожка в альплагере к туалету шла и “в сторону вершины”, потому прогулку к туалету и стали шутливо называть “походом на Шхельду”. Имеются и другие версии, - почти каждая группа, проходившая мимо этого альплагеря сочиняла свое объяснение. Подтекст в шутливом ключе: выполнить действие важное, нужное и трудное, как восхождение на Шхельду…

Устами своих циничных гаденышей этот “термин”, прилипчивый, как инфекция, начал расползаться из альплагеря сначала по окрестностям Приэльбрусья, затем по всему Кавказу и “холмам Грузии”, по всему Союзу. Беззастенчиво используя славу коварной вершины-соблазнительницы, с образованием СНГ он обрел международный статус. Его “заслюнявили” языком и наши, и иностранные любители специфичного русско-балкарского горного жаргона и на стенах Альп, Анд и Кордильер, и на гималайских восьмитысячниках… Ходить “на Шхельду” стали и близкие “знакомцы” альпинистов, - космонавты, хотя достигнутые ими высоты в прямом смысле куда больше роста кавказской коротышки…

Распространение термина “Шхельда” “волочило” (точнее, “сволочило”) за собой много разных шуток, пусть с “сомнительным запахом, но смех есть смех, - он ценен всегда, и всегда свеж, если он есть... К примеру, можно привести перефразировку фразы из песни Визбора:

“Кончилось лето, шаркая, -
Шхельда полным-полна…”.

(а то и “Кончилось дело жаркое, “Шхельда” в штанах - до дна!..”).

Или вот такое, с вариантами, “хокуя танками”:

Стоит стеной Большой Кавказ, Стоит в тебе, Большой Кавказ

И Шхельда в нем–мечта для глаз, Красотка Шхельда- радость глаз

Крута, бела, как унитаз… Стройна, бела, как унитаз.

Конечно, на сей счет и анекдоты имеются. Например, такой. К парню в альплагере подходит приятель и спрашивает:

- Ты, говорят, на Шхельде ногу сломал. Где: на Западной, на Центральной?
- Не, на внутренней!
-Это где же?
- Да вот из туалета здесь выходил, споткнулся о порожек, и скатился с вывихом прямо к медпункту — вот удача!..

Коль дом для нас Большой Кавказ,-
В том доме Шхельда – унитаз!.. –
Чего воротишь нос, зараза, -
Попробуй жить без унитаза!..

(туристские истории)

"Обычный" рюкзак ведет свою родословную от простого мешка, в углы которого для утолщения вложены шишки или куски тряпки, а лямки выполнены из веревки, охватывающей горловины этих углов (над утолщениями) и стянутую горловину широкого верхнего отверстия. В отличие от него, современный вело рюкзак ведет свою родословную от солдатских штанов-бриджей "под сапоги" с пришитой сверху матерчатой "покрышкой" – откидным клапаном широкого верхнего отверстия. Клапан достаточно было пришить по задней стороне брюк вдоль пояса, а под штрипки ремня закладывалась стягивающая веревка или резинка для разгрузки крепления клапана. Оно с боков и сзади замыкало клапан застежкой - "молнией". Низ штанин подгибали и прошивали с образованием канала, через который они легко фиксировались за выступы заднего колеса рамы велосипеда. Такой вело рюкзак "сажали" на заднее седло, закрепляли дополнительными ремешками и резиновыми тягами, и набивали его походным снаряжением велотуриста.

Но вот однажды путешественник, для облегчения своего велосипеда на время радиальной отлучки, снял вело рюкзак-штаны, и спрятал его в придорожных кустах. При возвращении он увидел у своего "схрона" местную деревенскую бабку, случайно обнаружившую необычную "закладку". Та была вне себя от ужаса: представьте себе чувства пожилой женщины, нашедшей в лесу "половинку" человеческого тела. Велосипедисту стоило немалого труда успокоить ее. И только когда он извлек рюкзак-штаны из кустов и показал, что набит он не человеческим мясом, а мятыми "тряпками" вело туриста, она окончательно успокоилась, и чувство испуга постепенно уступило место здоровому смеху…

17.02.03.

Раннее утро перед побудкой альплагеря "Джайлык", 70-е годы прошлого века, ущелье Адыр-Су в Приэльбрусье (у устья реки Юном-су). Тихо открывается окно "лавчонки" по прокату снаряжения, и из него появляется круглая голова дяди Кости, - местного завхоза. "Джайлык" - хороший, чистенький альплагерь для физиков и инженеров министерства... Не будем уточнять какого, скажу только, что сюда они приезжали "отдыхать" после тяжких, благих дел по созданию атомных электростанций и водородных бомб такой мощности, которая в мозгах у "империалистов США" начисто отбивала мысли о своем ядерном превосходстве...

Про дядю же Костю каждой местной альпинистской "собаке" известно, что нет вещи, которую бы он не украл, не продал, не списал по ведомости, и за которую он бы успешно не отчитался так, что никакая ревизорская "блоха" не укусит... А самому дяде Косте хорошо известно, сколько "голодных" процентов со своей лилипутской зарплаты готовы выплатить альпинисты, - в основном инженеры и эстеты-гуманитарии. Готовы отдать за качественное снаряжение во имя целостности своих костей на восхождениях. И знает дядя Костя, какую "кость" бросить каждой знакомой альпинистской "собаке", чтобы она не лаяла и не выла перед восхождением, - связку карабинов, пуховку, или веревку. Дядя Костя торгует и отечественным, и импортным снаряжением, причем последнее идет с ценами, достигающими "гималайских" высот. Потому с дядей Костей все стараются “ладить, не гадить, и словами гладить”, но...

Сейчас, в часы утренней побудки, наиболее "тертые калачи" и некоторые, ими предупрежденные, напряженно наблюдают развитие этой сцены и голову дяди Кости, пытливо ощупывающую свои лагерные владения и размышляющую над возможностями новых барышей... Сейчас что-то случится! И действительно, ровно в 6.00 радист для побудки на всю мощность "врубает" известную песню Сухарева и Берковского о собачке Тябе, причем сразу с куплета-припева:

У дяди Кости левых нет доходов!,
Зато есть бак для пищевых отходов,
Зато у дяди Кости в этом баке
Всегда найдутся кости для собаки!...

И лагерь "в лесу на Юном-су" просыпается легко и весело, вдыхая и свежесть горного утра, и запах сосен, и радостный шум этой шутки, ставшей со временем форменным "побудочным" ритуалом. А по словам некоторых, и "поблудочным"...

Про большого поэта Александра Городницкого и его напарника, замечательного исполнителя авторских песен, Михаила Канэ, в ленинградском клубе авторской песни “Восток” ходила забавная байка. Ее содержание удобно изложить в виде глубокомысленного разговора двух “знатоков”:

- Вот ведь, Городницкий и Канэ двадцать лет поют вместе, а Канэ так и не научил Городницкого за это время играть на гитаре. А Городницкий не научился играть. Ну, так, ну так прилично играть, на уровне Канэ…
- А Городницкий так и не научил Канэ сочинять стихи… А Канэ не научился сочинять. Ну, так, ну так прилично сочинять, на уровне Городницкого…

Вспоминаются и “переработочки” некоторых песен Городницкого. Например, как-то последний куплет песни “Над Канадой…” я услышал в таком варианте:

Над Канадой небо синее,
Меж берез дожди косые,
Хоть похоже на Россию,
Только все же не Россия! –

Над Канадой небо синее,
Меж берез дожди косые,
Хоть похоже на Россию,
Слава богу, не Россия!

Есть еще и такая перефразировка советских времен:

Над Китаем небо синее,
Меж трибун вожди косые,
Хоть похоже на Россию,-
Но немного не Россия…

Или вот не слишком “дипломатичный” вариантик песни “Жена французского посла”, своеобразного гимна-размышления советских времен об интимных проблемах наших дипломатов:

… В нем постель, распахнутая настежь
И жена французского посла, -
В нем жена, распахнутая настежь
От осла – французского посла!...

Неисповедимы пути авторской песни, ставшей народной и терпящей вольные народные “переложения”! Удивительно, насколько просто хороший, отшлифованный песенный стих переделать “вариацией” в шутку с резким смысловым поворотом…

Излишний вес, он просто бес…
Чтоб он исчез, излишний вес!..
(Ю.Визбор)

К концу похода рюкзаки тощали вместе с их владельцами. А вот в начале похода они страдали от пищевого ожирения так, что их трудно было втиснуть в 30 кг аэрофлотовского лимита без дополнительной платы. Оплата эта по меркам советских инженерных зарплат была не слишком малой, потому от нее старались уйти доступными средствами.

- Коля, шеф велел как-то “облегчить” рюкзаки и жизнь для регистрации. Чтобы не потребовали доп. оплаты.

Лицо Коли Чегнева на несколько мгновений окаменело, а длинные, тонкие усы зашевелились, выдавая напряженную работу мысли, в которую включился весь коллектив…

- Весы “Цифирь-Блатные!” С “Цифирями” разберемся, коли “блат” поимеем…

Первая коллективная мысль была: перетасовать груз так, чтобы облегчить наиболее тяжелые рюкзаки, уравняв вес так, чтобы у всех было только небольшое превышение, - на перевес в 2-3 кг обычно внимания не обращали. Перетасовку сделали, но, - вот беда, -“легких” рюкзаков было мало, почти все перетягивали “за 40”. Немного легче были только три женских рюкзака из 12-ти участников двух фанских походов “пятерок”. “Перетряска” дала мало… У нашей группы перевес рюкзаков был и из-за того, что один участник с нами не ехал, а должен был присоединиться к нам в горах, - продукты мы везли на всех.

Появилась мысль присоединиться “на пару” к пассажирам с “дистрофичными” сумочками. Таких пассажиров на тот рейс в Душанбе тоже было немного, и еще меньше желающих участвовать в сомнительных махинациях с весом. Одного подходящего интеллигента Гарик, наш руководитель, нашел. При регистрации Гарик к небольшой сумочке этого товарища подставил, в качестве “довеска”, свой рюкзак, объемом без малого литров полтораста и весом примерно в полцентнера. Рюкзак был таким, что когда Гарик шел под ним, сзади были видны только его ноги ниже колен, - все остальное, включая голову, рюкзак заслонял с огромным запасом. “Мы летим вместе”, - кратко сказал он мрачноватым тоном, не терпящим возражений, и уперся в контролершу взглядом кристально честного человека. Против таких “аргументов” возражать было трудно, - номер “прошел”, а рюкзак прошел на погрузку.

Еще частично удалось разгрузить рюкзаки за счет “ручной клади”. Вообще эту ручную кладь весом до 5 кг следовало класть на весы вместе с основным грузом, - тогда ее вес учитывался, на нее вешали дополнительную бирку, с которой законно проносили в самолет. Суть простейшей махинации состояла в том, чтобы в ручную кладь с биркой после регистрации добавить дополнительный вес. Еще хитрее можно было объединить две клади в одну, а освободившуюся бирку подвесить на третью. Вот так мы снабдили “законной” биркой увесистый баульчик весом килограммов пятнадцать. Для конспирации мы назвали его “Вася”. “Васю” тихо пронесли в самолет, при входе показав бирку стюардессе. Внимание молодых стюардесс от “ручной клади” (явно превышавшей лимит 5 кг) старались отвлекать “актуальными вопросами о полете, самолетах, кормежке в пути, об аварийности в гражданской авиации, вызывающе-нагловатыми ухаживаниями, комплиментами, просьбами назвать имя и “дать телефончик”…

-Девушка, девушка, объясните, пожалуйста, что нам делать, если самолет вдруг упадет в воду?..
- Девушка, девушка, а вы знаете, что делать, если самолет упадет в горах на ледник. Могу объяснить. Я Вас устрою в своей палатке…

С более старшими по возрасту женщинами так “финтить” было сложно, - они сразу напрягались, настораживались… Но и у них проявления “назойливости” вызывали нужную реакцию, желание “отвязаться” от клиента, не “связываться” с ним по-крупному…

Сущим “кладом” тогда, в июле 1978, явились неисправные весы. Эти весы у временно неработающей стойки мы использовали для предварительного взвешивания груза и заметили, что до веса в 27 кг они давали правильные показания. А вот после 27 кг они начинали врать, показывая все время те же 27 кг. Видимо, у них попало что-то под платформу, и они “садились на упор”. Для предварительного взвешивания мы стали использовать другие весы. И вдруг увидели, что регистрация на наш рейс началась и у стойки с неисправными весами. Сейчас же встали к ней в очередь, чтобы “поиметь” при регистрации рюкзаки весом 27 кг. Номер “прошел” вместе с большей частью наших рюкзаков. Не прошли только два последние, не самые тяжелые. Контролер заметила, что весы показывают один и тот же вес, и распорядилась оставшимся пассажирам пройти регистрацию у другой стойки.

Но опыт с неисправными весами пригодился. Позже научились класть рюкзаки на весы небрежно, - так, чтобы край торчал наружу. В этот край аккуратно “сабо-монтажники” упирались носком ботинка, приподнимая рюкзак вверх, так уменьшая показания весов (за неимением деревянного ботинка “сабо”, запускаемого “саботажниками” в станок для его поломки, мы использовали обычный ботинок). Вместо ботинка в качестве рычага можно было использовать ледоруб или какой-то иной предмет-подпорку, на который ложилась часть веса… “Чистота” приема зависела от незаметности исполнения и от того, насколько быстро удавалось успокоить стрелку весов: колебания стрелки говорили о том, что “что-то не так”. При этом желательно было отвлечь внимание контролеров разговорами и “общим базаром” всей группы у стойки.

“Большой базар” у стойки с “качанием прав” и технические диверсии с прокладками под платформу весов были небезопасны, несмотря на то, что у нас и “по базару”, и по технике саботажа имелись крупные специалисты. Не “любители” базара, а его профессионалы. За “большой базар” или техническое жульничество могли не пустить в самолет и привлечь за мелкое хулиганство. А вот “малый базар” с мягким упором на человеческие чувства, с байками об опасностях гор и походов, со скрытыми рыданиями о нищенской зарплате, голодных детях и “последней рубашке”, которую отдал за билет, - такой базар был допустим, и являлся особым видом искусства…

Еще один простой прием уменьшения веса состоял в том, чтобы напялить на себя побольше тяжелых вещей: надевали в самолет ботинки, пуховки, свитера, каски, вешали через плечо основные веревки. Запомнилось, как изрядно располневший Дрюня на контроле перед “отстойником-накопителем” брякнул на стол ледоруб и с хрустом расстегнул пуховку. Под пуховкой на обвязке блестел целый арсенал крючьев, веревок и карабинов, как будто он собрался лезть не в самолет, а по меньшей мере на Безенгийскую стену. От таких “толчков” обалдевшие контролеры сразу начинали догадываться: да, конечно, компания “самоубивцев”, но делать “ето” будут “не на яроплане”, а “в походном плане”…

Перевес двух рюкзаков килограммов на шесть пришлось, что делать, оплатить. Зато совесть у нас после этой операции была кристально чиста. За сколько тогда недоплатили, - за 150 или 200 кг, - так для нас и осталось загадкой.

Возникли сомнения, что наш ИЛ-18 сумеет взлететь с таким перевесом груза. Гарик решительно их пресек.

Полетели! Родной город провожал нас мириадами ночных огней, - эта картина навсегда ярко врезалась в память.

Распределение груза перед выходом в поход. Высокий Алай, 1983

Но взяли с собой еще не весь походный вес. Бензин, сухофрукты, сахар и еще кое-что докупили в Душанбе (Бишкеке). Как мы таскали такие веса по горам, - непосвященным было неведомо, они не знали “секретов” подъездов и забросок. Тем более, непосвященным было неведомо, зачем мы все это делаем…

Я сердце оставил в Фанских горах,
И пищу в них съел, что была в рюкзаках!..

В конце похода отощавшие рюкзаки набивали дынями до предельного веса. Химичить же с весом в состоянии усталости было просто лень…

Самый большой “перевес” я наблюдал позже, в 1988, на ТУ-154. После спас работ в Ленинакане в него напихали столько гору спасательного инструмента, включая сварочное оборудование!.. Груз никто не взвешивал. Долетели нормально. Крепкие у нас самолеты…

Позже аэрофлотовский лимит уменьшили до 25, потом до 20 кг. Но мы уже умели пробивать эти барьеры. Народ ушлый, - инженеры! – С весами и билетной бюрократией управиться – пара “пустых”!..

Излишний вес, - вот интерес:
Чтоб он пролез, - излишний вес…

(рассказ походного врача-изувера, экстремала-циника и пошляка.
(около литературная провокация)

Женщинам не читать
(а коль прочтешь, идя на риск, то поумерь слезу и писк)

Меня в нашей турсекции “Доктором” зовут, правда, не “дипломированным”, а “апломбированным”. Но не от слова “пломба”, а от слова “апломб”. С ним, апломбом, под гитару пою. Ну, знаете, к примеру: “По тундре! По железной дороге! Где мчится экспресс Вор-Куда - Ленинград...” И сразу все бегут со мной прорывать “пистолетный заслон”. Или вот:

Раз пошли на “тело”...
Я и Рабинович!
Рабинович выпить захотел!
Отчего не выпить бедному еврею,
Если он немножечко вспотел!...

Лечу радикальными средствами! Меня особо зауважали опосля-мысля того случая. когда первый раз коллективно “лекарить” пришлось в долине Ванча. Тогда спустились в село, а у всех шоферов головы разболелись, так что ни один рульнуть не мог. Разве что с обрыва в реку… А у нас головы разболелись, как вылечить, - ведь вниз катить надо... Я и пожрать не успел, - а очередь на прием ко мне, как к СклиФАСОНскому, будто я что-то в медицине понимаю больше “Карманного справочника туриста”... Это когда он в кармане лежит...

Ну, я, как медик группы, достал аптечку, ремнабор, молоток скальный на всякий случай... Чтоб отмахиваться, если бить станут… Стал симптомы на голове руками щупать. Работу шей проверил... Прокрутил!... Простучал головы, - не слишком ли пустые... И прослушал... Да, прослушал, что мне порассказали про вино, анашу и женщин... Эти сласти ведь быстро подтачивают самые богатырские организмы, потому про них и психоанализ устроил. И столько скажу мне интересного про эти вредности порассказали... Особенно про женщин и восточные соблазны! На таких знатоков гаремов нарвался, прям клад мудрости...

Один мне говорит: “Не могу, доктор, все болит! Куда пальцем не ткнешь – больно!”. “Симптом верный, -говорю, - палец болит!”. А он мне: “Не надо песен, доктор! Палец у меня всегда в порядке!..”

Или вот, другой рассказал.

Гюльчатай подняла юбочку и прикрыла личико. Образец восточной стыдливости и непосредственности (при полном отсутствии штанишек).

Или такой краткий рассказ о прекрасной любви:

Молодой врач-гинеколог принимает красивую девицу:

-Раздевайтесь!.. Да, совсем… Не спешите, - мы не в бане... Чудесно! Превосходно! Ой, не могу! Вот это да!.. Мама-мия!.. Ну, что сказать, моя деточка? Ты здорова, как корова! Единственное, что может серьезно повредить здоровью, - отсутствие усиленной физиологии с мужским полом.
- Так в чем же дело, доктор? Что нам мешает приступить к профилактике?
- Э-э-э-Этика врачебная! (сильно вибрируя, и уже без брюк).
- Ой, какая она растяжимая!.. Давай ее засунем поглубже, мой хороший!.. Да не торопись, - мы не на медосмотре… Восторг – дело тонкое! А где тонко, там и… Ой!..

Или так: мужчина и женщина танцуют в интимной обстановке. Она ему и говорит:

-Я чувствую, что ты скоро умрешь?
- Почему?
- Я чувствую твой конец!.. Но я могу его оттянуть.
- Ой, действительно, помираю!

Еще типично восточный анекдотец. Султан вернулся из похода и ему докладывают, что одна из лучших жен в гареме находится “в положении”.

-Вызвать евнухов, сделать перекличку!.. По порядку номеров рассчитайсь!
- Первый! (Пискляво, по бабски).
- Второй! (Пискляво, по бабски).
- Третий! (Басом).
- Четвертый! (Пискляво, по бабски).
- Стоп! Третий номер, выйти из строя. Взять! Отвести! Заключить! Подлечить!..

Ночью красавица тайным ходом покинула гарем и проникла к заключенному:

Милый, бежим! Я подкупила охрану! Кони ждут!

- Уже поздно! (Пискляво, по бабски).

По части сексологии и психоанализа, как врач, здорово прибавил!

…И сказал один мужик: “В-в-в-в-вжиг!!!”, - , а девица отвечай: “Ай!..”

Открыл закон: с медицинской точки зрения между образцово-циничной пошлятиной и утонченной физиологией нет никаких перегородок!.. Мужчина и женщина общаются всегда на разных уровнях. Даже когда уровень общения чуть выше уровня кровати, у мужчин он несколько выше, - этот параметр во многом зависит от объема ее груди и бедер (какая глубина подтекста!, - не меньше, чем на “докторскую”). А углубление отношений имеет физиологические ограничения, - оно доходит либо до “дна”, либо до… проблем плохого танцора. Божий дар здесь от яичницы не отделишь… Кратко – суть трех диссертаций в этом абзаце. Мужчина всегда должен объяснить женщине, в чем состоит его приоритет… в мужских вопросах. А женщина должна ему ласково объяснить, в чем состоит ее приоритет в женских вопросах. Тогда вопросов уже не будет!.. Нормальная физиология когда? Когда на милой парочке от дрожи одежда не держится!

А лекарство всем “водилам” назначил одно: “По таблетке, “на тазик”, и спать!...”

Шеф тут наш, руководитель похода подходит, и так, со страхом говорит:

-Что ты им дал, Док? Что за дрянь?
- Как что? Хорошее лекарство! По таблетке “пургогена”!... С “клизмоидом” пока повременим! Ну, “пупергят” немного и прочистятся…

Ведь по мне как? Все болезни в походе - они от желудка. “Как полопаешь, так и протопаешь”... “Плотненько пожрешь - здоровие пожнешь!”...

Я, конечно, уважаю Сирано де Биржерака, но, извините, с медицинской точки зрения хороший “сирано” без “жирака” - это нонсенс!..

Физиология всегда оказывает влияние, иногда решающее… “Ей оды пел про свет из глаз, но пукнул так, что свет погас!”, - это и про несчастную любовь и про проблемы “РАО ЕС Р” все сказано…

По мне, когда человек здоров? Три симптома есть: зверский аппетит, веселое настроение и полное отсутствие желания работать! Потому все лечения - к этим показателям притягиваю! Если надо, то и за уши, с поросячьим визгом.

А лучшее лекарство – это смех. На всякий форс-мажор есть свой “фарс” и “минор”, над которыми можно посмеяться. Смех – явление не столько “логическое”, сколько физиологическое. Как и здоровые секс, жратва и выпивка...

На следующий день все мои “паны-циентые” уже “хорошенькими были”, с ясной головой и “зеленой прописочкой”. “Пургоген” - верное средство, если поверишь в него и в Доктора, - что он, Доктор - “копенгаген”! Главное - чтоб в вас поверили, даже если вас “такого нет”. Тогда все образуется!

И в группе зауважали все, но и побаиваться стали. Поняли: лучше под лечение и “пургоген” не попадаться. Это вам любой хороший врач всегда должен внушить: лучше самое хреновое здоровье, чем самое прекрасное лечение!

Ну, апломбировали? Не хотите двухлетний курс лечения пиявками от глупости? Или иголками от лени? Кому-то помогает!.. То-то!

Е.В.Буянов, 27.03.2001 г., 13.12.2006.

У меня с маршрутом, как в аптеке! Что там по описанию? От поворота пять часов по ущелью? Топаем! Что дальше? Переправа? Чапаем! Четыре часа по морене? Тащимся! Три часа по леднику? Пёхаем! Вот это ущелье! Красота! Кругом одни стены! Где ж перевал?

Что там по описанию?..

"Вот сюда ребята не ходите?.."

Ой, какое ценное указание!.. Ой, как охота побить автора описания… И себя тоже… Хотя, - не, себя не надо! Полное ощущение на лице, что харя набита!..