Всего отзывов: 10 (оставить отзыв)

Рейтинг статьи: 5.00

Удивительное, необычайное открытие сделала недавно группа молодых, но подающих (и оправдавших, уже оправдавших!) надежды пушкинистов, имена которых непременно войдут в историю не только великой русской литературы, но и в историю Российского и мирового скалолазания. Молодые эти люди обнаружили ранее неизвестный архив поэта, неопровержимо свидетельствующий о том, что гениальный русский поэт был увлечённым и талантливым скалолазом.  

Доказано, теперь уже достоверно, что в молодости Александр Сергеевич (гений - он гений во всём) пролезал маршруты категорией до 8а, не известно лишь -  on sight ли или red point , но и это мы выясним непременно, и уже ведутся работы в этом направлении с архивами близких друзей поэта - его партнёров по восхождениям и похождениям.   

Стихи поэта, обнаруженные в   этом замечательном редкостном архиве, хоть и не являются вершиной творчества поэта, но освещают его необычайную личность с новой, не известной ранее стороны, которая, как мы решили, будет близка многочисленным поклонникам   альпинизма и   скалолазания.

Уверен, что скалолазательному сообществу не чужды ни изящный слог, ни душевная тонкость, вопреки всему   тому, что обнаруживает беглый и поверхностный взгляд случайного посетителя форумов этого замечательного   сообщества грубых, но несомненно мужественных и душевных людей.  
О чем же поведал нам поэт-скалолаз в своих стихах? Долгими зимними вечерами, на скучных балах и светских приёмах, он мечтал о тёплых крымских скалах, на которых стремился проводить, как теперь известно, хотя бы один летний месяц в году.

Сбежав от троек и саней,
Желтушных дам и скучных балов,
Люблю я ключ на "восемь эй"
Пролезть на тёплых Крымских скалах.

И не останется, клянусь,
И следа от тоски и сплина,
Когда я посреди камина
До "джага" вдруг не дотянусь…

--------

снова запрягаю дрожки
И покидаю отчий кров.
Всему скажу я "Будь здоров!.." –
И няне, и жене, и кошке.

Железо уложив в лукошко,
Отчалю, грустен и суров,
Ведь мне дорожка шлямбуров
Милей, чем лунная дорожка…

Зная о его удивительном увлечении скалами, мстительный самодержец сослал опального поэта в равнинную Одессу, причиняя тому невыносимые душевные муки, коим мы, впрочем, обязаны следующими прекрасными четверостишиями:

Сатрап, за что же ты, как вора,
Меня, бретера и повесу,
Сослал в равнинную Одессу,
Где вместо скал – одно лишь море.

Платаны, солнце, смех девичий…
Но мне бы – в сонную Тавриду,
Цедить вино, удить ставриду
И лазать "спорт" и "мультипичи"…

Довольно давно уже не секрет, что гениальный поэт любил женщин и этим (хоть этим!)   мало отличался от нас, простых смертных. Женщины же, в свою очередь, часто (почти всегда!) отвечали поэту взаимностью, охотно становясь ему партнёрами в его скалолазательных начинаниях, партнёрами по связке. Побочным плодом этих связок стали, как это обычно бывает у поэтов, стихи - иронические, тонкие, чувственные. Разные.

Погожим, золотистым днём
-Люблю я болдинскую осень-
Мне скалолазание приносит
Покой   душевный и подъём.
Вот наслажденье - мы вдвоём,
Два непоседы, два скитальца,
По скалам лезем - как поём,
И мизира ласкают пальцы.
Стена шершавая нежна,
Когда напарник твой - ОНА

Она лидировать хотела.
Я уступил ей, право дело, -
Бог с ней, с непройденной стеной.
Ах, Дельвиг, друг, приятель мой,
Ответь мне честно, прямо, смело:
Знаком   ты с этой слабиной -
Когда не от скалы дрянной
И не от бездны сердце млело,
А от того, что над тобой
Маячит контур неземной?..

Страховка от земли проста,
А выше - шлямбуров дорожка
До первой полки у куста.
Непринуждённа и чиста,
Легка, изящна словно кошка,
Она на камень ставит ножку,
Что невесомее листа.
Ясна мне   камня немота -
Ведь, эта ножка так бела...
Ну   почему я не скала?..

Подставил руки я, немея,
Моля, надеяться не смея,
На то, что этот дивный плод,
Творенье Бога (или Змея?),
- О чём я, боже?.. Кто я?.. Где я?..-
Мне прямо в руки упадёт.
Ладонь моя, то леденея,
То вновь дрожа   и пламенея,
Её   страхует и   ведёт,
Но не касается - блюдёт...

В движеньях не было предела,
И линия была проста,
Она пролезла бы "с листа"
Её, когда бы захотела.
Но вдруг качнулася несмело,
По-женски как-то враз устав
Сопротивляться зову тела,
И - вниз, от первого "болта",
Без крика "срыв!", сомкнув уста,
Ко мне в объятия слетела...

Испуг невинный: "Сорвалась!.."
Все - от княжны до сельской бабы -
Играют в игры эти дабы
Приобрести над нами власть...
Румянцем дивным залилась,
Смущённый взгляд и голос слабый,
Рука вкруг шеи обвилась...
"Ах, Саша, веришь - я могла бы!
Ах, что ж зацепа не нашлась..."
И вся притихла, отдалась.
 

Но -   стоп! Увлёкся я игрой,
Нельзя, нельзя - о сокровенном!
Как жаль   бывает мне   порой,
Что в мире сем несовершенном
Не может дней наших герой
Быть летописцем откровенным,
Не перестав быть джентльменом...

Многие стихи обращены к Дельвигу - верному другу поэта и постоянному его партнёру по восхождениям:

Намедни лазал я с Евгенией,
И этот гений красоты,
Источник нежный вдохновения,
Не прощелкнулася в "болты".

Летя с известной высоты,
Она роняла выражения -
Гусары прятались в кусты!
Я думал, Дельвиг, - нам кранты...
То было ЧУДНОЕ мгновение...
 

В последние годы жизни, словно предчувствуя скорую кончину и научаясь ценить быстротечное время, поэт отходит от легкомысленных забав своей молодости, к коим несомненно относятся как женщины, так и скалолазание. Он хочет путешествовать, созерцать и осмысливать, предаваться   главному и любимому   делу своей жизни - писанию стихов.

Чем   наживать на скалах грыжу
В кругу таких же дикарей,
Не лучше ль в свете фонарей
Бродить по сонному Парижу?

Моё, моё ли это кредо -
Бузить средь милых простаков,
Когда в кипении облаков
Вечерний мается Толедо?

О чём мечтаем, говорим?
Не знаю - плакать ли, лечиться ли...
А где-то, вскормленный   волчицею
И ею же в веках храним,
На хóлмах дремлет грузный Рим.